Он опять заболел стихами.
Бел от приступов болевых,
крепко голову сжав руками
он сидит, а глаза мертвы.
Но в зрачках проступает мутно
средоточие всех стихий.
А потом наступает утро,
а потом приходят стихи.
Льются баховские аккорды
переложенные на речь,
и тогда он заметит гордо:
«Я такой. Что себя беречь?
Мне известно о них, поверьте,
всё почти что, до потрохов.
Если я испугаюсь смерти –
никогда не будет стихов!»
Не пижон – просто знает цену,
и что надо за всё платить:
за поэзию и за сцену.
Умереть в них, а значит – жить.