Сон уже вогнан в грудь - по рукоять.
К обмякшему телу пригвождена кровать.
Время такое - стало больнее спать,
А просыпаться - попросту невозможно.
Окно не меняет сюжета. Одно и то же:
Дождь скучен, неразговорчив, жидковолос,
Стекло не помыто, тополь совсем оброс,
Стучится, хоть вешай "занято" за окошко.
(Я бы повесила, только назрел вопрос:
Умеет ли он читать, ну хотя б немножко?)
А вот бы раскрыться на вдохе, как в те разы,
Когда мне давались какие-то там азы
Лёгкости на подъём... Что сейчас сумею?
(Слова ищут почву, цепляются за язык
Колючим репеем).
А сон уже вогнан в грудь - по рукоять.
К обмякшему телу пригвождена кровать.
Пространство такое: стало больнее спать,
А засыпать - попросту невозможно.
Я превращаюсь, Боже, в живые ножны.
Снег скучный, неразговорчивый, белокожий,
Стекло не помыто, тополь совсем облез,
Уже не стучится - силёнок, видать, в обрез...
И тяжёлая бабочка
опускается
на эфес.