мне снились гипсовые лица,
асбестовые руки в темноте,
опавшие, у ног моих, ресницы
и ветхая картина: человек.
он в ней стоял, сомкнув от боли веки,
под нос себе безумное шепча,
и знаки подавал, мол, хватит люди смеха,
мол, правду-матку выдам щас с плеча…
но он молчал. а люди прибывали
из окон, из дверей, из потолков
архитектуры невообразимой зданья,
слова произносили, пряча рот,
и тем же ртом лакали вина мьяни…
хотелось мне уйти! – хотя бы на минуту
покинуть непонятный маскарад,
но вживлены в меня невидимые прутья –
был вынужден, как памятник стоять.
а тот, с картины, словно плиний старший,
всё торопился что-то зачитать,
где всё имеет пламенный характер
и силу «с полуслова убеждать».
но толку нет – ковры тому свидетель –
он продолжал молчать, кривилася губа –
и сдался он, и сократился в мебель
и взгляд его сместился вникуда.
проснулся я. и понял, что картина,
тот человек – есть копия меня…
во сне смотрелся в зеркало кумира,
а тот кумир рассматривал меня.
а люди те – есть я в трёх ипостасях:
животное, создатель, человек.
всё по сценарию истрёпанной тетради,
которая попалась мне на грех.