В электричке смрад и холод,
Люди, как из Чеховского «дна»
На коротких станциях выходят
И на лицах, как печать, беда.
Смех не слышен, не звучат гитары,
Где уж не до песен – люд наш нищ.
И старушка рядом прошептала:
«Господи, мольбу мою услышь...»
К шепоту прислушаюсь невольно:
- что ты просишь, старая, у Бога?
Чем ты, милая старушка, не довольна,
Выглядя, как нищенка, убого.
Хлебушка насущного просила,
Руки, прижимая у груди.
«Господи, - старушка голосила,
-Душу мою грешную прими!
Пенсию не платят, нечем жить
А сынок остался там, в Афгани,
Муж в сырой земле давно лежит,
Надорвал здоровье в шахте Ваня.
Еду к дочке, примет ли не знаю,
Быть обузой – ох как тяжело!
Без работы тоже дочка Таня,
Да и с мужем ей не повезло.
Господи, - шептала вновь старушка,
Но кому такая я нужна?
Есть ли в доме дочки раскладушка?
Не больна ли дочка, как она?
Смерти нет, – живой не ляжешь в гроб,
Хоть бы досыта ещё разок покушать...»
Электрички жалобный гудок,
Помешал старушку мне дослушать.
Да и этих слов вполне хватило,
Ощутить весь ужас бытия.
Боль и злоба сердце охватила:
До чего же ты дошла, страна?
Вольная! так дай убогим хлеба!
Не лишай старушек наших крова.
Суверенная, под мирным небом,
Как жестока ты и как сурова!
Депутаты без конца дерутся
За кормилец кожаный портфель,
Сытые над бедными смеются –
Как же этот строй назвать теперь?
Демократия и голод, и разруха,
Гласность выражается лишь в том,
Что вот эта нищая старуха
В милость просит гривну с пятаком..
1998 год после поездки в Харьков в электричке.