1994. Солженицын в Новосибирске.
И вот пророк, красивый, как медаль,
в награду всем, томившимся от скуки,
с подножки поезда взирая в ясну даль,
жмет демократа пламенную руку.
И лёд пожатия уже не охладит
почтенного в летах образованца,
влюблен в кумира, как фанат в Эдит
Пиаф, к тому ж Конфуцием глядит,
и вовсе не похож на иностранца.
Теперь уже –как будто –не по лжи,
по правде только всё мироустройство,
но всё же ты попробуй - докажи,
что это всё не пафос, а геройство.
По этим рельсам столько поездов
с Иванами Денисычами – валом,
что всяк в порыве наперед готов
до толе, без сомненья, небывалом
оплакать тут же все лесоповалы,
и навалить на памятник цветов.
Неужто он? К тому же с сыновьями.
Как бы в «штабном вагоне» Колчака,
нагруженном, как слитками – томами,
куда, скажите, смотрит ВЧК?
Немеем мы. Он капитаном Нэмо -
теперь по островам архипилага,
неужто же, свободы теорема
что не дососана с времён Ромула с Ремом,
на нас прольётся- несомненным благом?
Губернский город N. И зЕмский староста
весь земляной и сплошь потусторонний,
в сторонке мнётся. Не хватает скорости
и места маловато на перроне.
И пациенты каменной Владимирской*
приникли к окнам и, галлюцинируя,
все видят попалатно через дым мирской,
как в звездолёте, на перрон, планируя,
спускается таинственный Шагрей ещё.
И вот, паря над площадью на бреющем,
он видит Ильича в железном теле,
и купол чешуистый, как Луну,
которую ковбои облетели,
по формуле его. Ему в вину
не то, конечно, ставили. Зазубрин
бродил средь бритых наголо газонов.
Нарымский сквер большим бревном в глазу бы,
наверно, выглядел, когда бы не вазоны
цветочные, не площади бы блин
Дзержинского и ТЭЦа исполин.
А так – не сквер, а несколько кустов,
и стати вовсе не лесоповальной,
там цирка гиперсинус, здесь постов
милиции нарост. Принципиальный,
как раковая опухоль, эколог,
свой выражает лозунгом протест,
его за холку – и далек и долог,
крепись, эколог, как биолог и геолог,
под пологом деревьев тяжкий крест.
Сияют в сотни ватт все грязнохваты,
что таксовали, по деньгам тоскуя,
но даже и того им маловато,
и понимаю эту их тоску я,
когда в Подбрюшье заворот кишок
от несварения, когда в аппендиците
нарывом гнойным -знойный тот кишлак,
где диафрагмы трещина прошла,
и не связать, наверное, концы те.
Наплывом вездесущих папарацци,
окрестные домины и дома,
сверкают блицы окон. С криком: «Братцы!
Приехал Солженицын!» - кутерьма
средь продавщиц беляшиков и ляшек
вокзальных жриц любви. И домик Кирова
пирует, хоть победа это Пиррова.
И Клюев, раскидав конвойных, пляшет,
другим оставив место у параши.
Щ-854, мы твои
проброшенные в будущее мысли,
как будто человеко-муравьи,
мы крылья отрастили, чтобы выси
познать твоих страданий и впрогрыз
ходы проделанные в замысле Всевышнего,
здесь всё на месте, кажется, и лишнего,
для возраженья нет-как не берись.
Дай насмотреться на твои стигматы,
Матрёне, что писала письма в «Правду»
и осуждала. Между тем сама-то,
и не читала ничего. И к ряду
лет двадцать всё коровушек доила,
пока пророк свои вериги нёс,
и надо же подойник уронила,
увидев, как он - статью Даниила**
с газетных в стайку шествует полос.
Плечом к плечу с завлабами и лириками,
я создавал напор большой волны,
с цветочной пеной и блаженных ликами.
Блажен –кто верует. Теперь и мы вольны
по совести жить, больше не участвуя
во лжи, опутавшей нас, словно сеть дорог,
куда бы не пошёл- везде начальство,
не лагерное, правда. Что ж печалиться?
Какой извлечь из этого урок?
Так что же, возвращение пророка-
в отечество - укор? Да кто бы знал!
Болезная железная дорога.
Матрёна с семечками. Дремлющий вокзал.
Он был какой-то сонный, замороженный,
пил газировку он, облизывал мороженое.
Не рвался в Дом Ученых, где я в давке,
с автографом на книжке, как с причастьем,
готов был –в шестерни - героем Кафки,
чтобы слова терзали плоть на части...
Лечь под "колёса" - и за главкой, главку
пройити весь путь по следу.Вот в чём счастье!
15 июнь 2010 г.
*Здесь имеется в виду не столько икона Владимирской Богоматери, сколько психиатрическая лечебница на улице Владимирской, расположенная в бывших казармах.
**Даниил (ивр.- Даниэль, буквально - « Суди меня Б-г») — библейский пророк, относящийся к так называемым «великим пророкам»...