Мандариновый запах.
Мирра держала путь домой. Сказать, что она шла, значит людям в лицо нагло врать. Не шла она, Сизифом хмурым плелась по асфальту, хотя бы и дорожка уходила под горку.
Глухо было в голове. Ни о чём не думала Мирра: ни о невзгодах и неприятностях, как – то сразу и всем скопом навалившихся, ни о стенах высоченных, серых, каменных, так давивших и принижающих, ни о себе, ни, подавно, об окружающем. Только стучало что – то тяжело и тупо: «Дум … дум.. дуууум!!..»
Да и торба тяжеленная за плечами, правду молвить, летать не давала. Мирра тяжело опустилась на ближайшую скамейку во дворе, устало спуская с плеч сумку. Кровоподтёки чесались. Хотелось рассыпаться прахом между деревяшками, упасть на землю и прорасти травинкой зелёной, прозрачной, молодой, просвечивающей солнышко, одной из сотен, что невольно радуют глаз прохожих, присевших отдохнуть. Тоненькой и беззаботной. А потом люди долго думали бы, чья это торба осталась на облупленных от времени и непогоды скамеечных досках.
И тут ветерок чётко, навязчиво принёс ей какой – то запах, пронзительный, терпкий. Мирра аж вскочила, головой завертела, словно птаха несмышленая. Носом по воздуху потянула с жадностью суки, на тёплый кровавый след напавшей. В воздухе отчётливо пахло мандаринами. Пьянящий запах свободы. И тут – то Мирра заметила, что небо уже не закутано грязной потёртой овчиной. Блестит, голубой глазурью покрытое, будто кто загодя песочком начистил. А рядом стоящие дома подмигивают ей лукаво и озорно ясными очами. Словно верные друзья – побратимы, разыгравшие посестру и теперь вышедшие после долгого прятанья из убежища, шутя и зубоскаля, как и положено мальчишкам - парням. И будто говорили: «Эй, ну что, здорово это у нас получилось, а? А ты уж какая, сразу нам и поверила!!..» И вот уже голова, хрустя позвоночником, поднималась впервые за много дней, запрокидывалась до отказа к небу, такому яркому, синему по краям, а в середине цвета индиговой души!!! Глаза, немилосердно слезясь, смотрели в самую глубь этой фантастической, неизвестно кем опрокинутой чаши. Она пульсировала, словно живое существо, была такой неправдоподобно – васильковой…Ноги постепенно отрывались от покрывшейся молодой порослью земли, тело поглощало ультрамариновый свет, газовым куполом распространившийся до самой поверхности. И вот уже хотелось кричать от радости, подниматься, взмывать вверх вместе с пичужками, что кричали так пронзительно, их радостный клич Жизни и Весне достигал каждых ушей, каждой души. А Солнце.. Солнце вообще не с чем нельзя было сравнить. Всё меркло рядом с ним, все попытки казались сущим оскорблением. Разве только всё с тем же испанским мандарином, рыжим как сама Рыжина. Даже Небо уступило, умерило своё безудержное сияние, и по нему распространились лёгкие струйки цитрусового аромата, пронизавшего лазоревую гладь янтарным.
И ветер, так вовремя принесший ей этот мандариновый дух, шептал Мирре чьими – то далёкими устами: «Всё будет хорошо!!.» Будто мама, провожавшая из дома. Мирра улыбнулась и поверила ему.
1 – ое марта 2010 года.