Кончен век соловьиный,
мы уже не поём;
если вышли из глины,
то и в глину сойдём.
Мы играли со словом,
были песни легки, -
но пришли птицеловы,
расставляя силки, -
и, по клеткам рассажен,
соловьиный народ,
как ему ни прикажут,
не поёт, не поёт...
Прожит век соловьиный;
тишиной окружён,
станет холмик могильный
зарастать ковылём.
Сердце снова и снова
ожидает игры -
и уйдут птицеловы,
и придут гончары.
Глину добрые руки
разомнут не спеша
и в игрушке-свистульке
возродится душа.
Хоть игрушка - не птица,
как её не зови,
ей всегда будут сниться
соловьи, соловьи...