Ее сын был игрок. И всякий раз, занимая деньги у друзей и знакомых, чтобы спасти его от кровавой жертвы, она просила у Бога прощения и молилась о спасении душ сыновей: старшего, который погиб в катастрофе, и младшего, одержимого игроманией...
Она не ждала благодарности, но в ответ получала упреки: с одной стороны, от своих кредиторов, с другой – от неблагодарного сына...
Она сгорела за месяц: это страшное слово – «онко»! Тот, кто знаком с законами вселенной, сказал бы что-то вроде «она любила сына больше, чем Бога». Но кто посмеет упрекнуть Мать в ее безусловной – порой отчаянной и безотчетной – любви к своему непутевому чаду?..
Она ушла в мир иной вся в долгах, как в шелках, и в невыносимых муках – душевных и физических. И лишь укол анестезии мог на время унять боль умирающего тела. А боль души? – Лишь только покаянная молитва...
У изголовья тихо плакала старушка – ее седая мать девяноста двух лет. Она всё спрашивала у нее: «Почему ты так рано ушла? В мой черед, доченька. В мой черед...»
Она ушла вчера. И мне хочется верить – туда, где неведомы ни алчность, ни азарт, ни зависть, но где умеют любить, – так, как умела она: просто... мама...
Светлой памяти
рабы Божьей Людмилы
*
Из цикла «Посвящение»