От античного мира и от мира грядущего
оставалась одна красота, и ты,
бедная маленькая сестрёнка,
та, что бежит позади старших братьев,
и смеётся с ними, и плачет,
подражая им,
ты, самая младшая сестра,
смиренно несла им эту красоту,
а твоя душа, душа дочери маленьких людей,
никогда не знала, что обладала ею,
потому что иначе это была бы не красота.
Это мир научил тебя ей,
и потому твоя красота стала принадлежать ему.
От страшного древнего мира и от страшного мира грядущего
оставалась одна красота, и ты
забрала её себе, как послушную улыбку.
Послушание требует, чтобы ты отдавала себя другим,
требует немало проглоченных слёз
и этих слишком весёлых взглядов,
словно вопрошающих их о милости! Итак,
ты забрала у них свою красоту.
Она исчезла, как золотая пылинка.
От бездарного древнего мира
и от яростного мира грядущего
оставалась одна красота. Она не стыдилась
намёка на маленькую грудь сестрёнки,
на её детский, так легко обнажаемый, живот.
И в этом была красота, та, которой обладают
прелестные девушки твоего мира...
Дочери коммерсантов,
победительницы конкурсов в Лондоне или Майами.
Она исчезла, как золотая голубка.
Мир научил тебя красоте,
и потому твоя красота уже не была красотой.
Но ты оставалась ребёнком,
глупым, как древность, жестоким, как будущность,
и между тобой и твоей красотой, принадлежащей Власти,
встала вся глупость и жестокость современности.
Ты всегда возвращала её, как улыбку сквозь слёзы,
беззастенчивая в своей пассивности, непристойная в своём послушании.
Она исчезла, как белая голубка из золота.
Твоя красота, уцелевшая от античного мира,
угодная миру грядущему, принадлежащая
современности, стала смертельным злом.
Сегодня старшие братья наконец поворачивают головы,
на мгновенье бросают свои злосчастные игры,
возвращаются из своей вечной рассеянности,
и спрашивают себя: «Возможно ли, чтобы Мэрилин,
эта маленькая Мэрилин указала нам путь?»
И вот сегодня ты,
которую никто не слушал, бедняжка с улыбкой,
первая вышла за врата мира,
оставленного лицом к лицу с неминуемой смертью.