По утрам в день погожий иль серый
мы встречаемся с Зиной у сквера.
Через сквер по аллее недлинной
я, робея, иду рядом с Зиной.
Меня взять её под руку тянет,
но, боюсь, неприятно ей станет,
потому я её не касаюсь,
хоть и очень хотелось бы, каюсь.
Но когда на пути нашем лужа
или зимней порой, когда в стужу
эту лужу покроет ледок,
я беру её под локоток.
Так её я страхую немножко –
ведь она у меня хромоножка:
у неё искривленье в стопе –
как последствие от ДЦП.
У меня ж ничего не болит,
хоть и был полио-миэлит
(я от нейроинфекции той
в чём-то стал не как все, не такой).
Врач сказал: «Речь у Зины невнятна».
Он дурак: мне-то всё в ней понятно:
У неё необычное произношенье.
Это речи её – и её – украшенье.
Мы идём в ПНД по аллее.
Я сижу там, коробочки клея,
ну, а Зина способней меня и внимательней –
в мастерской ей доверили сбор выключателей.
В мастерской все ровесники глупы –
инвалиды ума первой группы.
Мы же с Зиной дебилы, но не дураки –
«первогруппникам» не подаём мы руки.
Мы по праздникам с Зиною ходим во Храм,
Богу, доброму к нам, молча молимся там,
Я – о Зине, она же – не знаю о чём.
Бог нас слышит, хоть молимся мы и молчком.
Прихожане на Зину глядят, и мне лестно:
Ведь она, как святая, светла и прелестна,
И хотя у неё чуть сутула спина,
Но, однако, она, как травинка стройна.
И шепчу я Богу:
«Спасибо.
От разлуки меж нами
спаси, Бог!
Если б Ты не послал нам
болезни эти,
Мы б не встретились,
может быть,
с Зиной на свете».