А ты родился в мрачном октябре
под долгие, занудные дожди.
Тонули листья в лужах на дворе,
и снег, и стужа ждали впереди.
Ты вырос тощ, застенчив, молчалив,
и занялся сушёную травой.
Гербарный лист – печальный мёртвый лист,-
давнишней пылью стол украсил твой.
И ты засох среди немых бумаг.
Твоя душа – цветок, попавший в плен,
пропавший в ботанических томах –
терминология, латынь и тлен.
Твой лёд и гнев от злого октября.
И замкнутость, и изморось речей.
Но, всё ж, на жизнь, застуженную зря,
Ложится жарко тень иных ночей.
Сквозь сумерки осенних холодов,
дурных предчувствий и плохих примет,
в непостижимой тьме твоих зрачков
мне чудится горячий южный свет.
Ты тронул то, что плавит в травах зной,
кипрейную стрелой пронзает высь.
Как ни зови – мечтой или судьбой,
как ни кляни, попробуй, отрекись!
И это ты, один, всему виной,
когда в предзимье снится мне июнь.
Мой незабвенный, странный, ледяной!
Ты вечно неприступен, вечно юн!