Бывало, Моцарт новый опус сотворит,
к нему тотчас завистливый Сальери прется:
сидит, сопит, сморкается, кряхтит,
пытается острить и всё к камину жмётся,
но только Моцарт отвернется,
он яд ему на спину начинает лить.
А Амадей, дневные завершив труды,
резиновый сапог к огню придвинув ближе,
задумчиво глядит, как пламя пятки лижет. . .
блаженный баловень разборчивой судьбы.