Рыцарь русского языка
С творчеством Михаила Величко я познакомилась еще в 80-е годы прошлого столетия. Михаил Федорович тогда часто выступал по краевому радио с интересными очерками о своих путешествиях по Красноярскому краю и читал, читал свои замечательные стихи. Они сразу мне понравились и запали в душу. Помню, я бросала все свои дела и замирала у радиоприемника. И читал свои стихи Михаил Федорович очень искренне, проникновенно, с душой. Видно было, что он очень любил величественную природу Сибири, понимал ее, чувствовал, знал, принимал…
Потом я встречала его стихи на страницах газеты «Красноярский рабочий» , в альманахе «Енисей», во многих коллективных сборниках. Так я все больше и больше узнавала о Михаиле Федоровиче, как об интересном, ярком, неравнодушном человеке, известном педагоге, неутомимом путешественнике, талантливом журналисте и поэте. Я полюбила его стихи и стала поклонницей его таланта.
В 1993 году я познакомилась с Михаилом Федоровичем лично. Познакомил нас художник Виталий Александрович Пантиков. Они с Михаилом Федоровичем работали тогда в газете «Красноярские профсоюзы». Михаил Федорович вел литературную страницу «Разумное, доброе, вечное», а Виталий Александрович писал «Заметки фенолога» и делал художественное оформление газеты. Какие яркие, талантливые, замечательные люди работали тогда в газете «Красноярские профсоюзы»! Да и сама газета была очень интересная и необходимая. Выхода каждого номера мы ждали с нетерпением. Я это прекрасно помню, так как тогда тоже работала в краевой профсоюзной организации освобожденным председателем профкома и выписывала эту газету.
Виталий Александрович Пантиков в то же время преподавал в студии живописи, которую еще называли «Школой радости». Она размещалась в здании Культурно-исторического центра.
Виталий Александрович давал детям уроки рисунка, живописи, графики, лепки и других «радостей». Я водила в эту школу свою дочь. Виталий Александрович Оказался добрейшим человеком и очень талантливым педагогом. Его «Школа радости» оправдывала свое название. На занятиях царила удивительная атмосфера доверия, свободы, открытости, гармонии. Он умел увидеть и раскрыть способности ребенка, поощрял каждый шаг в его развитии, умел поддерживать интерес к обучению.
Увидев, что я тоже что-то малюю в блокноте, предложил не терять времени даром и приобщиться к занятиям, на что я с радостью согласилась. В этой необыкновенной школе мы все раскрывались лучшими своими сторонами, поэтому немудрено, что вскоре чя показала Виталию Александровичу свои стихи. Они ему понравились, и он сказал: «А давайте мы их опубликуем», и предложил пойти в редакцию к Михаилу Федоровичу. Я, конечно, отказывалась: «Что вы, я же не профессионал, я пишу так, для себя, для души…» Тем более показать стихи М.Ф. Величко, признанному литератору, я не решалась. Тем не менее, Виталий Александрович меня убедил и, однажды, мы с ним появились в кабинете Михаила Федоровича. Я очень волновалась.
Михаил Федорович сидел за письменным столом, коренастый, с окладистой седой бородой, с немного крестьянской внешностью. И только глаза, глубокие, умные, проницательные, с прищуром – выдавали богатый внутренний мир мыслителя. Виталий Александрович объяснил цель нашего визита, а я положила на стол насколько листочков со своими стихами.
Михаил Федорович мельком пробежал глазами несколько строк и спросил, недовольно и резко:
- А точки где?
- Какие точки?
- В конце предложения я за вас точки ставить буду? – отчитал он меня, как первоклассницу.
Я тогда считала, что в поэзии существуют особые правила: например, каждая строка может начинаться с заглавной буквы, и со знаками препинания автор может обращаться более или менее свободно.
Но у Михаила Федоровича была иная точка зрения. Он отложил мои листочки в сторону и сказал сердито: «Не знаю, ничего пока сказать не могу…», всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Я понимала, что это полнейший провал нашей затеи. Щеки мои пылали. Мы попрощались и вышли.
Это было мое первое личное знакомство с Михаилом Федоровичем и первый урок его принципиального, бескомпромиссного отношения к русскому языку. Он не прощал никаких погрешностей.
Тем не менее, через некоторое время в «Красноярских профсоюзах» были опубликованы мои первые стихи, потом вторые, потом все остальные. А когда в № 14 за 1994 год мое стихотворение «Я пью стихи» было опубликовано в рубрике «Поэты о поэтах», я была счастлива. Это стихотворение было посвящено М.Ф. Величко, стихи которого я не просто читала, а наслаждалась, упивалась ими.
Михаил Федорович публиковал стихи и известных, признанных поэтов, и начинающих любителей поэзии. В одном из предновогодних выпусков он написал: «Поэзия наших читателей, стихи – капельки в океане сегодняшнего общественного сознания. И как по капелькам земных океанов можно судить об экологическом состоянии планеты, так и по стихам, по их мыслям и образам можно представить себе, чем и как живет наше общество… Если людям в столь нелегкое время до стихов, значит, не все потеряно!»
Однажды, в «Красноярских профсоюзах» я прочитала стихи Геннадия Иольевича Тептина. Меня они растрогали. Я попросила у Михаила Федоровича телефон Г. И. Тептина, позвонила ему. Мы познакомились, потом и подружились.
Михаил Федорович уже был с ним хорошо знаком, навещал его ,поддерживал парализованного поэта, публиковал его стихи, понимая, что для Геннадия Иольевича – это очень важно, это сама жизнь. Вскоре мы сдружились втроем, перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, читали новые стихи, обменивались впечатлениями. Михаил Федорович подарил мне тогда две свои книги с автографами, чему я была очень рада.
Читая сборники ,я обратила внимание на то, что в стихах Михаила Федоровича последних лет все чаще и чаще стали звучать нотки грусти и печали:
Лет людских полет не вечен
Груз годов – нелегкий груз…
Опустился тихий вечер –
Половодьем льется грусть…
Я тогда написала Г. И. Тептину об этом:
Мне болью в сердце отдаются
Печаль и грусть его стихов,
Они уже не песней льются,
Настрой минорный мне их нов.
Мне дать бы ему в руки посох
И в дальний путь благословить,
Чтоб мог он искупаться в росах,
Из родника воды испить.
Чтоб мог восходом любоваться,
И у костра рассвет встречать,
И от печалей избавляться,
Тоску, обиды забывать.
И душу распахнув надежде
Чтоб он домой вернулся вновь,
И чтоб стихи его, как прежде,
И жгли, и волновали кровь…
Теперь-то я понимаю, что это возраст. Это он все больше и больше ограничивает и отнимает у человека его возможности: возможность путешествовать, бродить по таежным тропам, сплавляться по бурным рекам, быть наедине с природой, т.е. все то, что Михаил Федорович любил, чем он был полон, чем восхищался, о чем писал.
В этом драматизм человеческой жизни вообще…
Как-то перед Днем Победы с букетиком гвоздик я поднялась в кабинет Михаила Федоровича, чтобы поздравить его с праздником.
Я протянула ему цветы и вдохновенно произнесла:
- Уважаемый Михаил Федорович, я хочу поздравить вас…
- Так поздравьте, - неожиданно резко прервал он меня.
Я опешила, смешалась и с большим трудом закончила поздравление. Вышла я из кабинета чуть не плача, в полнейшем недоумении: «Ну почему он так? Ведь самое главное – это отношение, он же видит, что я отношусь к нему с глубочайшим уважением, что пришла с добрыми и искренними чувствами, а он придирается к словам…»
Позже, поостыв, я стала размышлять и сравнивать: «Я хочу купить себе норковую шубку» или «Я покупаю себе норковую шубку»… Хотеть можно всю жизнь, но так и не иметь, то есть «хочу» - это желание, намерение. А «Я покупаю» - это уже действие, в результате которого эта шубка моя. Пропасть между желанием и действием меня просто поразила, понятно теперь, почему Михаил Федорович так беспощадно оборвал.
Так я получила от Михаила Федоровича еще один урок отношения к русскому языку, за чистоту которого он беспощадно сражался. Я поняла, что Михаил Федорович Величко – Великий рыцарь русского языка, он его знал, он ему учил, он его защищал, оберегал от всяких «сорняков», он им восхищался, он ему служил.
Стихи Михаила Федоровича – образец такого служения. Они чисты и светлы, как сама природа Сибири, которую он так любил и так вдохновенно воспевал. Она для него живая, одухотворенная. Его стихи вызывают восхищение, побуждают то радоваться вместе с ним, то грустить, то серьезно задуматься, но никогда не оставаться равнодушными. Это и есть настоящий талант, это и есть высокая поэзия.
Мои стихи – кому они нужны?.. – вопрошал Михаил Федорович и сам же отвечал:
Мои стихи – они нужны лишь мне.
Я с ними словно всадник на коне.
Я с ними будто летчик в небесах,
Я в них матрос на вантах в парусах…
Нет, дорогой Михаил Федорович, Ваши искренние, светлые, талантливые стихи нужны нам всем: и вашим детям, и внукам, и правнукам, и всем потомкам, всем, кто любит свой край, свою Родину, ее богатый русский язык, всем, кто не безразличен к будущему своей страны, к ее наследию, к ее культуре…
Н. Ф. Лаптенок, педагог.