Я выросла на русской печке
и с материнским молоком
всосала тайну русской речи –
владею русским языком!
Болею – русским языком,
немею – русским языком…
Но это стало так потом,
а что осталось там, в начале,
когда под страхом и хлыстом
по-русски женщины молчали?
Лишь солнце таяло в пыли,
лишь стлалась конница вдали…
Степное солнце выжгло город,
но степь, сожжённая дотла,
мне стала болью и укором
за то, что я не так жила,
за то, что я не так смела,
чтоб жизнь схватить за удила.
Ни пораженья, ни победы.
Моя работа – мой полон.
Страшней монгольского набега
во мне монгольской крови стон.
Во мне монгольской стали звон,
во мне монгольской песни сон…
Степь неоглядная – во мне,
Та степь – в пыли,
та степь – в огне
костров.
И всадник – на коне…
… У запредельной той черты
не разглядеть его черты.