Я хожу на смиренное кладбище,
Там, где сторож стоит у ворот,
Как пастух, охраняющий пастбище,
А на нем – человеческий скот.
Только души, что стали овечками,
Никуда уже не убегут.
И могилы с погасшими свечками –
Их последний, надежный редут.
У часовенки жалкие нищие,
Что попали на бал с корабля.
Для прокорма достаточно тыщи им,
Для внимания хватит рубля,
Но народ из-за собственной мнимости
Мимо шествует, в даль торопясь –
У живых не допросишься милости,
А с усопшими прервана связь.
Я бы тоже уселся на паперти
И вернуться б в тот день попросил,
Что всплывает безропотно в памяти:
Дождь из крана небес моросил,
И дебелое белое облако
Пеной виделось мне для бритья.
Это все, что осталось от облика
Поднебесного небытия…
Я хожу на смиренное кладбище,
Там, где сторож стоит у ворот,
Как пастух, охраняющий пастбище –
Волк, одну б хоть овцу уволок!
Но не души, что стали овечками,
А цветы тут обычно крадут.
И могилы с погасшими свечками,
Как последний, невзятый редут.