После казни народ по домам не спешил,
Обсуждали погоду, спасенье души.
Пожалели покойного – жил сгоряча,
И умолкли, увидев меня – палача.
Кто-кто крест сотворил, кто губу облизал,
Ни один не рискнул посмотреть мне в глаза.
Я обиду сдержал, я привык уж давно,
Что боятся меня, мне теперь всё равно.
Это раньше я думал, со мной что не так?
Я ведь всё же палач, а не местный дурак.
Я такой же как все и лишь Бог мне судья,
У меня, как у всех, есть и дом и семья.
Как во время войны убивает солдат,
Как во время войны никого не щадят.
Дети и старики – смерть равняет их всех,
Ну а я убивал не за ради утех.
Я наверное, в чём-то сильнее других.
Власть над жизнью чужой, пусть на краткий лишь миг,
Очернить может душу, изгадить навек,
Ведь пороку подвержен любой человек.
И в конце-то концов, он полезен мой труд,
Сотни мирных людей мне соврать не дадут.
Сколько в ад я отправил воров и убийц,
Моя память хранит череду этих лиц.
Да, бывало порою на мой эшафот
Поднимался и вовсе безвинный народ.
Я всегда ставлю свечки им за упокой…
Но вот если бы выпал мне жребий иной –
Я б не стал ничего в своей жизни менять,
Пусть бы даже вмешалась небесная рать.
Палачом был мой прадед, был дед и отец,
Палачом будет сын, будет внук, наконец.
Может в мире наступят, увы, времена,
Когда наша работа не станет нужна.
И пускай для людей я презренный изгой,
Для себя не желаю работы иной.