Постою, отдышусь…. Что-то рано я стал уставать.
Что-то сердце мое стало чаще болеть и тревожить.
Вроде только четвертый десяток собрался менять,
И назад озираться пока еще рано, но все же…
Отдышусь, все мы в жизни спешим куда-то
За признаньем и славой с «большой деньгою».
По знакомству, по списку, большому блату
Лезем вверх, позабыв, что ценней другое.
Подсластим, подмаслим, польстим, помажем –
И уж с новой главою лихая повесть!
Так же мчался и я, получалось даже,
Только что-то сдержало. Неужто совесть?
Постою, отдышусь от постылой мирской суеты,
От которой порой как от грязи отмыться непросто.
Сколько раз я, таясь, замирал у последней черты,
Чтоб не рухнуть в бездонную пропасть обиды и злости.
Вроде только начнешь выбиваться в люди –
Тут же кто-то стремится подставить ногу!
Все им вынь да положь на красивом блюде,
А не дашь – ну пугать да грозить острогом!
Видно прав оказался мудрец-священник:
Белый цвет злым марать приятней намного,
Прикрываясь крестом за крутую цену.
Но разве святость купить у Бога?
Постою, отдышусь…. Мне не хочется рано сгореть.
Слишком мало еще я успел совершить, так что, Боже,
Дай мне силы подняться и, все позабыв, отогреть
Свою душу, что рвется к Тебе, но пробиться не может.
Значит, здесь я пока для чего-то нужен,
Раз ведешь Ты меня сквозь такие битвы.
Над былым воронье черной тьмою кружат,
А я то песни ору, то шепчу молитвы.
Тридцать лет позади, еще молод вроде,
Да уже седина на виски прокралась.
Дважды струны сменил у Души-колоброды,
Бьюсь как прежде.
Да что ж там, в груди, так сжалось?
Постою, отдышусь…. Что-то рано я стал уставать.
Что-то сердце мое стало чаще болеть и тревожить.
Вроде только четвертый десяток собрался менять,
И назад озираться пока еще рано, но все же…
Ничего.Отдышусь.