Пожалуй, для любимой было б странно
Явиться в сон в пальто, а не в туманах,
К тому же – в очереди броской магазинной,
И, кажется, тогда же был февраль...
Кусочек прошлого был увеличен снами
До смысла жизни. И ничуть не страшно
Мне было целовать тебя в том шуме,
Под взглядом глаз, застывших стеклотарой,
В шарахавшемся скопище сердец...
В ночи очнулся. Миром правил храп.
И лунный свет был наперёд известен,
И мир вокруг был весь, как давний школьный
До тошноты заученный урок
...И запах губ стекал из сна во тьму...
А где-то ты проснулась; на губах
Губ незнакомых ощутила привкус,
Прильнув к окну и голыми ногами
Переступая на полу холодном,
Глядела в ночь и не могла припомнить
До странности знакомое лицо
В толпе сердец, в начале февраля...
Уже ты родила кому-то дочь,
Девчонка, позабывшая про школу,
И бантики твои давно в отлёте,
И голос твой – по городам другим.
Какого же ты чёрта снишься мне?
Зачем я тяжело дышу и хрипло
Ночами, воспалёнными до крика,
Оглядываясь в память, как беглец?
...Когда-нибудь и ты умрёшь... наверно,
И сдохну я в грязи или на троне,
Оставив лишь стихи... и лишь стихи.
Перебираемым губами – но чужими –
Им остаётся лишь бродить по свету,
Не находя среди дождей и ветра
И следа тех двоих, кто приручил их,
И чьими они были... так давно