Злодей неизданных картин,
Герой неписаных мелодий,
Сам раб себе и господин,
Сам по-английски он уходит.
Он сам себе готовит чай,
И разбивает махом чашку
Он сам себе кричит: «Прощай»,
И не дает себе поблажки.
Он порожден сияньем света,
Но коронован жуткой тьмой.
Он слабость юного поэта,
Как призрак он в тиши ночной.
Когда луна, покинув небо,
Моргнула сумрачным огнем,
Он, как и раньше, верил слепо,
Что мы останемся вдвоем.
Но тьма обманчива, жестока.
Здесь или власть, или любовь.
Лишь шаг до бездны и пол вздоха
И память сладких, нежных слов.
Все так же бледен и терпИм
К тем, кто калечит его душу,
Уверен и невозмутим
И в сердце бережет он стужу.
И крик сдавив в объятьях тяжких,
Он ровным голосом сказал:
«И все таки я буду счастлив!»
И зал ему рукоплескал!