быль о забытом колпачке флакона
Не первый миг в изнеможенье прожит.
Теперь уж нет. И быть давно не может -
а были ведь духи «Не может быть»...
А может быть, они звались «Быть может»?
А может быть, и так, что - «Может быть»?
Не может быть, чтоб аромат летучий
держался стойко столько долгих лет...
Вчера я в стол полез на всякий случай,
забыв, что сед, что на коленях - плед.
А там, среди бумаг и безделушек
напрасных лет и пожелтевших драм,
в трухе махры и в зелени полушек
вдруг тронул душу давний фимиам.
Настолько слаб, настолько безотчётен -
как будто звёздный миг: «Не может быть!» -
как будто блик сомненья в звездочёте,
бессильном млечный ток остановить.
Не может быть, чтоб в шапочке никчёмной
так терпко, так бестрепетно витал
твоих волос рассвет, неисточённый
за двадцать лет разлёта по цветам.
Не может быть, чтоб в золотом напёрстке,
давно предавшем пустоту стекла,
волна фиалки, съёжившись до горстки,
ещё жила и - не изнемогла!
А может быть, развенчанный стеклянный
флакончик тот - не вдребезг и не пуст
до пустоты, бесследно излиянной, -
и ангел амбры веет в злато уст?
А может быть, и день ещё не прожит
до дна, до дня, до светлого окна,
в котором быть благоуханной может
та небыль, что неизъяснимей сна?
...Но всё прошло и всё на место встало:
и стол, и пыл, и - пылью улеглась
на дне бездушном прелесть идеала.
Не может быть...
Не надышаться всласть...