Это не смелость – ловить анфас
лишний кадр твоих глаз
перед затменьем.
Поделись своим мненьем.
Мненьем о нас,
опадающим с плеч
камнем и пеньем.
Я вхожу в первый сон
неоформленных ран…
Это если потом
притвориться тенями…
То они напролёт
к другим берегам
копят и пьют
и крадут оригами
не сожжённых листов
дневников или писем —
слишком много икон,
чтобы снова молиться.
Поделись со мной
именем, чтобы лишиться
плевы невинности
и разродиться
шумом…
и волнами…
В баре так пыльно –
я протираю забытые дали,
чтобы в их вены
насыщенней влиться,
чтобы их разорвать
аортой печали.
Будь моей самой танго,
крепи ко мне крылья.
Даже если устану,
придумаю вольно.
Это просто подарок –
становленье обмана.
Ничего, что жестоко.
Неправда, что рано.
Это просто дефолт
зажатых дыханий,
слишком частый падеж
сдержанных строчек:
мы не видим, и что же?
Рядом? Кругами?
Меж нами? Меж ними?
Но уже невозможно.
Запинка.
Замятие где-то бумаги.
Подними мою крышку,
разорви мои губы.
Никнут друг к другу
крышами Праги
узкие тазом
широкие бёдрами
разные судьбы.
В грязную флягу
плесни мне глоток
новой палитры.
Не ухожу – просто прилягу.
Не умерла – просто забылась.
Как будто забегались, лёгкие
мутно
друг в друга стучат –
Не пора ли раскрыться?
Кто ты, журавль?
Или синица?
Медуза, иль устрица?
Я – тебе – поклониться,
бородою коснуться –
мне звёзды светили,
кровавые реки жгли урожаи…
Придвинься чуть ближе.
Снова не спится?
Спой колыбельную,
я покачаю…