Городище. Раскопки.
Окрест – ни души.
Изначальная Русь недалече.
Чужакам камыши
шелестели в тиши:
«Добрый вечер тебе, человече!..»
Очи заревом застил затейник-закат,
отзеркаленный в заводях речек.
Ожиданию в лад
ворковал перекат:
«Добрый вечер тебе, человече!..»
Защемило сердца благодарно у нас
от радушной негаданной встречи!
Ветер молвил наказ
в колдовской третий раз:
«Добрый вечер тебе, человече!..»
Подмигнули слюдяно резные дома,
дышат дымом кормилицы-печи!
Заблуждений ума
просветляется тьма –
мы у самых истоков предтечи!
Не торопко бредём –
наглядишься ли тут?
Чад лучин. Вдруг – хоромы и свечи!
Тут порог нам не крут –
тут славяне живут:
славен гость и вниманьем отмечен!
В красный угол
пришельцев сажают мужи.
Бражный дух. Откровенные речи:
«Без бахвальства и лжи
всё, как есть, доложи!
Исповедуем, душу подлечим!
Пред иконой святой
поклянись сей же час
затевать только с нечистью сечи!..»
И в очах, и в речах –
вера в отчий очаг,
в благость совести всечеловечьей!..
А наследникам,
жадным до денег и драк,
повелело славянское вече,
чтобы всякого всяк
привечал только так:
«Доброй жизни тебе, человече!»