Мой Высоцкий
Высоцкий ворвался в мою жизнь песенной строкой из корабельных динамиков в далеком австралийском Дарвине. «Как призывный набат прозвучали в ночи тяжело шаги»… Надтреснутый голос, абсолютная доверительность интонаций. Казалось, именно мне он хотел сообщить что-то очень важное о суровом военном времени. В одночасье он стал мне близким и родным. Мы не были с ним знакомы, мне даже не довелось видеть его воочию, но ощущение внутренней близости, душевного родства с той поры стало моим постоянным спутником.
Весть о смерти поэта настигла меня в августовском Ставрополье на уборке картофеля. Друзья, приехавшие из Москвы, как- то в разговоре обронили: - Вот, на похоронах Высоцкого…
-Что вы несете? Какие похороны?
-Успокойся, Володя. Мы сами проводили его на Ваганьковское.
Мозг напрочь отказывался принимать страшное известие. Едва добравшись до города, несусь в центральную библиотеку.
-Девочки милые, было что – нибудь о Высоцком?
-Ничего.
Гора с плеч. Разворачиваюсь к выходу. И вдруг, как обухом по голове: нет больше Высоцкого. Умер.… Какая-то сотрудница, вышедшая из подсобки, протягивает газету «Советская культура». А в ней несколько коротких страшных строк. Позже по этому поводу В. Гафт напишет: «Пусть радио твердит, что умер Джо Дассен, и пусть молчит, что умер наш Высоцкий… Что нам Дассен? О чем он пел - не знаем мы совсем. Высоцкий пел о нашей жизни скотской». Сегодня я знаю точно: в те дни очень многие люди испытывали схожие моим чувства. Талант Высоцкого был востребован и в рабочих кварталах, и в высоких кабинетах. Помните: «меня зовут к себе большие люди, чтоб я им пел «Охоту на волков». И чуть дальше: «обложили меня, обложили, но остались, ни с чем егеря».
Редакция радиовещания находилась в одном здании с книжным магазином «Современник». Узнав о выходе в свет сборника стихотворений Высоцкого «Нерв», я, улучшив момент между записями, обращаюсь к знакомой продавщице: «Наташенька, оставь, пожалуйста, один экземпляр». Какого же было услышать через несколько дней: «Ты не поверишь, все десять экземпляров в обязательном порядке затребовала к себе секретарь горкома партии по идеологии»…
Шел 1983 год. Уличные афиши извещали о вечере памяти В.С.Высоцкого, проводимого Северо-Осетинской филармонией и актером В. Абдуловым. Идти не хотелось. Слишком многие в те дни называли себя друзьями поэта, слишком частыми были спекуляции на его имени. К тому же информационный голод мне удалось утолить воспоминаниями А. Демидовой и Н. Крымовой, и обширной самиздатовской статьей Ю. Карякина. И даже подленькая заметка в «Комсомолке» С. Куняева в конечном итоге принесла положительные эмоции. Автор, перечисляя собственные регалии и возмущаясь всеобщей скорбью по ушедшему поэту, ставил знак равенства между Высоцким и сомнительными персонажами из его шуточных песен. На следующий день по прочтению заметки, я пытал знакомых расспросами. Как вам поэзия Станислава Куняева? Что, вы не знаете Куняева? Это же известный поэт, маститый критик. Он еще какой-то член какого-то союза. Ну, а Высоцкого, вы, знаете? После этого вопроса, на меня смотрели с откровенным состраданием, справлялись о здоровье, предлагали проводить до дома…
А на вечер, выполняя редакционное задание, я все же пошел. Зал, самый большой в городе, рассчитанный на шестьсот мест, был переполнен. Люди толпились в проходах и вдоль стен. Ветераны, с орденскими колодками и школьники, заняли первые ряды. С трудом протиснувшись за кулисы и предъявив служебное удостоверение какому-то кучерявому человеку, прошу разрешение вести запись прямо с аппаратуры. Всеволод Абдулов, а это был он, ответил резким отказом. Потом, смягчившись, добавил: « Как почитателю творчества Высоцкого, я бы оказал вам всяческое содействие. Но вы здесь, как официальное лицо, представляющее городскую прессу. А городские власти нам досадили. Из трех забронированных вечеров мы с трудом отстояли этот единственный».
Зал внимал каждому слову актеров. Документальные кадры сменялись эксклюзивным видео. А из динамиков неслось: «Спасите наши души, мы бредим от удушья. Спасите наши души, спешите к нам»…
Двести пятьдесят стихотворений, о существовании которых, как заметил В. Абдулов, никто не подозревал, обнаружили после смерти Высоцкого в его кабинете на Малой Грузинской улице. Двести пятьдесят стихотворений… для иного поэта – наследие…
Я покидал зал, получив колоссальный эмоциональный заряд. А в памяти всплывали Поэты, которые во все века были душой и совестью России. Поэты, презирающие боль, оглядку на «верха» и дрожь в коленях. Поэты, выбирающие бой за правду, за сердца, за поколенья!