Однажды, а это было давно, мне довелось стать свидетелем и непосредственно участником одного очень странного, но не менее волшебного события.
Уточню сразу, что человек я исключительно домашний, на улицу, особенно зимой, высовываюсь только лишь при большой необходимости вроде пустого холодильника. Так что я до сих пор не могу до конца объяснить себе причину, по которой в то зимнее, морозное, до ужаса снежное и предрассветное утро я оказался там. На не менее зимнем, морозном и снежном кладбище на окраине Города.
Не особенно оглядываясь по сторонам, я шел по хрустящим белым дорожкам, изредка ловя многоконечные мохнатые снежинки на свои не менее мохнатые перчатки. И, наверное, так бы и врезался в этого странного типа, если бы он внезапно не рассмеялся не менее странным, чем он сам, смехом: трескучим, отрывистым, наводящим на мысли о сухих ветках.
Оторвав взгляд от очередного симметричного чуда природы, я удивленно уставился перед собой. В вихре таких же чудес природы стоял средних лет мужчина с букетом белых лилий. Но что еще больше бросалось в глаза, кроме этого чудного букета, так это его внешний вид. При внимательном, но не навязчивом рассмотрении можно было заметить, что мужчина абсолютно бел волосам, даже кустистые брови, блаженно выгнутые в две дуги, были абсолютно белыми. Так же на странном незнакомце был не менее белый свитер, белые шарф, а белые, отутюженные брюки терялись в водовороте танцующих снежинок.
Не успел я подумать, что все это странно, как мужчина снова рассмеялся своим трескучим и немного хрустящим смехом и скрылся из моего поля зрения. Недоуменно оглянувшись, я успел заметить, что этот тип не просто так гуляет по кладбищу, а разносит цветы – от одной могильной плиты к другой.
Я продолжал заворожено пялиться в худую спину и широкие плечи незнакомца, пока тот с самозабвенной улыбкой на тонких и бледных губах разносил свои белые цветы. Я не знал, каким принципом он руководствовался при этом. И пока я молча стоял на белой дорожке, незнакомец успел неуловимо раствориться в белоснежных вихрях метели.
Так внезапно закончилась наша первая встреча, и началась игра с Господином Снега. В чем она заключалась? Каждое зимнее утро, точно на рассвете, я приходил на очередное кладбище Города и искал в ворохе снежинок этого белого незнакомца, осторожно прислушиваясь, не прозвучит ли где его странный смех. Правила игры заключились в двух пунктах: не смотреть незнакомцу в глаза и не спрашивать его ни о чем.
Сам же Господин был похож на странное белое приведение, сотканное из чистейшего снега: белый, хрустящий и, скорее всего, такое же холодный. Он каждое утро кружился по белым дорожкам, раздаривая свои белые лилии давно умершим созданиям. Пару раз я ради интереса подходил к могильным плитам, пытаясь разглядеть, кому теперь принадлежит очередной цветок, но каждый раз с удивлением находил затертые даты, выцветшие фотографии, отколотые имена.. а вместо белой лилии ветер трепал мохнатые снежинки, которые лишь при большой фантазии можно было принять за цветок.
Не помню уже, сколько времени продолжалась наша с Господином Снега игра, но всему приходит конец, верно? И вот однажды, с первым лучом Рассвета шагнув через порог очередного приюта ушедших навсегда, я застал Господина не одного. Рядом с ним белыми снежинками клубился белый Зверь: такой же мохнатый, как мои перчатки, и такой же колючий, как подмерзший снег.
В этот день одно из правил игры было нарушено. Белый незнакомец сам поднял на меня свой взгляд. На лице больше не танцевала улыбка, а в белых глазах нельзя было угадать привычной для него радости. Господин Снега поманил меня пальцем. Не сомневаясь ни секунды в правильности своего выбора, я шагнул ему навстречу. Один шаг. Второй. Третий.. Меня обдало ледяным ветром. Ни теплая куртка, ни шерстяной шарф, три раза обмотанный вокруг шеи, не спасали от Холода, идущего изнутри. Но я сдержался. Господин Снега ухмыльнулся чему-то своему, крутанулся на месте, внезапно рассмеялся уже ставшим привычным трескучим смехом и вытянул обе руки вперед, ко мне. На открытых ладонях лежала серебристая цепочка. Господин Снега улыбнулся одними глазами и молча дал понять, что теперь это – мое. Продолжая смотреть Белому Незнакомцу в глаза, я осторожно взял этот странный подарок. Цепочка казалась полупрозрачной, тонкой и невесомой. Но стоило мне дотронуться до нее, как что-то начало оттягивать ее вниз. В тот же самый момент Господин Снега еще раз короткой рассмеялся, выдохнул стайку снежинок, резко взмахнул руками, в которых тут же появились белые цветы, и резво вскочил на спину своего белого Зверя. Тот прянул было назад, но тут же смирился со всадником. И белая снежная вьюга одним порывом ветра увела их в свои чертоги.
А я остался стоять, удивленно рассматривая странный подарок. На серебристой цепочке в так биения сердца качалась белая четырехконечная звезда, лишь каждый кончик слегка отливал другим цветом: красным, желтым, зеленым или голубым. Я не понимал, что это значит. Просто положил звезду в карман, и, казалось, совсем забыл о ней. И не помнил до самой ночи.
А ночью я умер четыре раза. Мне снились яркие и полубезумные сны, иногда вытекавшие из предыдущих, иногда просто врывающиеся в ткань сновидений острой иглой… Я умер четыре раза. За каждый кончик той звезды, что так и осталась у меня в кармане. Умер за каждую сторону света, за каждую стихию этого мира. Стоя в белом балахоне со стальным мечом в дрожащих руках, я умирал в этих снах, казалось, за все, что когда-то любил. А проснувшись по утру, как обычно – до рассвета, я оказался живым. Куда более живым, чем мог представить раньше. И вновь ожившие ноги снова несли меня по Городу в поисках Господина Снега.
И я нашел его. С первым лучом Солнца ступив через порог еще одного приюта ушедших навсегда, я новь увидел его. Он стоял посреди белой дороги, окутанный роем белых снежинок, и смотрел куда-то высоко-высоко в белое небо. В глазах не читалось ничего. А белый Зверь вновь послушно стоял рядом, иногда, в угоду ветру, звякая серебристой сбруей. Серебристая цепочка висела у меня на шее.
Услышав мое приближение, Господин Снега резко опустил голову, скрипуче выдохнул и, приглядевшись, рассмеялся. Звезда на цепочке распалась в белый прах, тут же унесенный ветром. Белый Незнакомец вновь поманил меня пальцем. Он уже не улыбался, только смотрел мне в глаза. Он вытянул вперед руку, разжал ладонь. На ней лежало холодное серебристое кольцо с круглым камнем, одна половина которого излучала света, а вторая, казалось, поглощала тень. Не задумываясь, я надел его на палец. Господин Снега устало провел рукой по лбу, отгоняя назойливых снежинок. Потом снова взмахнул руками. Но в них появился не привычный букет лилий. На заснеженную дорожку с мелодичным звоном упали серебристо-зеркальные доспехи. Господин Снега отвернулся, принявшись поднимать их с земли.
Уходя, я оглянулся. Над кладбищем стояла звенящая тишина. И лишь иногда можно было расслышать то тихий перезвон, то неосторожный хруст. Это Господин Снега готовился к своей битве.
Во вторую ночь мне довелось умереть лишь дважды. Но умереть за каждую противоположность мира, за зло и добро, за тьму и свет, за ненависть и любовь. Я почти не боялся. Я просто шел, вцепившись побелевшими пальцами в рукоять меча, шел наперекор своими и чужим страхам.
А на утро, снова проснувшись живым, отправился искать Господина Снега. В воздухе неуловимо пахло сыростью.
Я нашел Белого Незнакомца на самом отдаленном от меня кладбище. Он стоял, прислонившись спиной к стволу замерзшего дерева, скрестив на груди руки и опустив голову. Зеркально-серебристый доспех искаженно отражал окружающий мир: землю, небо, горизонт – все изгибалось дугой в предсмертной агонии. Вставало Солнце.
Вновь услышав мое приближение, Господин Снега поднял голову и еле заметно ухмыльнулся половиной лица, но не воззвал к себе. Внезапно белым прахом разлетелось кольцо, а в руках у Незнакомца вспыхнул белый меч.
Вьюга сорвалась с цепи, взметая в воздух снопы снега и льда. Но с Востока неумолимо надвигалось Тепло. Оно явилось сюда, в приют ушедших, в образе золотоволосого юноши в зеленом кафтане. Звонкого и улыбчивого, в золотистых глазах которого явственно читалось хищное желание убивать, а тонкие музыкальные пальцы поразительно крепко держали рукоять изогнутого клинка. От него пахло сыростью, капелью и молодой травой. И все это пугало меня страшнее, чем две предыдущие ночи.
Но оба противника стояли на пока еще белой дорожке, глядя друг другу в глаза, и ничего не предпринимая. И как-то вышло, что я ушел. Или ушли меня, но не суть.
А ночью мне снился последний сон. Как золотой юноша с птичьей яростью крошит своим мечом зеркальные доспехи, шипит и извивается в ледяных руках Господина Снега. Как эти самые руки, что разносили белые цветы, начинают медленно таять, а чужак в зеленом кафтане с усмешкой на стянутых в линию губах стоит над упавшим на колени Белым Незнакомцем. Белый меч валяется в стороне, разбитый на семь частей. Доспехи осыпаются радужной крошкой. А золотые глаза все смотрят в белые, выжигая их до тла..
Я проснулся посреди ночи. Мне показалось, что я услышал в этой тишине скорбный вой того белого Зверя, что вслед за хозяином рассыпался белым снегом.
Утром в приютах ушедших навсегда было тихо и непривычно тепло. Я специально обошел весь Город, все искал хоть какое упоминание о том, что видел. И лишь в самом конце, на самом дальнем кладбище, я краем глаза заметил что-то в пробивающейся из-под снега траве. Серебристая цепочка. Без звезды. Все, что посмел оставить мне на память Господин Снега.