СТИХИЯ СТИХА (4-я поэтическая тетрадь)
Чего здесь только нет (в смысле формы): и онегинская строфа, и верлибр, и акростихи, и стихи-перевёртыши, и акро-дактиль-сонет (моё название), и венок сонетов, и акровенок из онегинских строф... и короткие стихи, и поэмы...
Готовлю очередную книгу; то, что ниже, нигде не печаталось (кроме, быть может, одного стиха, вошедшего в одну журнальную антологию); порядок следования - более или менее эклектичен, потом буду разбираться; пока же хочется самому взглянуть как бы со стороны.
И где бы ни был я в дороге,
Куда бы ни пришёл опять –
Возьму с собой свои тревоги
И с ними буду засыпать.
И с ними буду пробуждаться
И ожидать во тьме зарю.
И может… очень может статься,
Что я наивно говорю.
Наивно задеваю чувства
И омрачаю свет в глазах…
Быть может – очень безыскусно
Исторглась лишняя слеза.
Зачем?.. Всё в жизни неизбежно:
И радость, горе – всё одно…
И взгляд твой милый, тёплый, нежный…
И вид всё тот же за окном.
М. Цветаевой
Поэтесса
Ветер, как ветер крепчает,
Веточку бьёт об окно.
Вечер мне думы качает.
Горестно что-то, темно.
Жизнь – словно камушек в воду:
Канул – и только разводы.
Кутаюсь в шали рутинно.
Зрячая или слепая?
Всё в этом мире пустынно.
Мокнет дорога кривая –
Там, за ветшалым забором.
Я обрываюсь укором.
Сердца устали шаги.
Господи, жить помоги!
Только зачем? Всё осталось
В стылой, туманной дали.
К берегу я не присталась,
Нету мне твёрдой земли.
Всё разлетелось, исчезло –
И раздвигается бездна.
Мне бы немного раствора:
В ложку вина каплю яда.
Мне ведь немножечко надо:
Капля – и было бы впору.
Холодно, страшно. Слабею.
Я умирать не умею.
Дайте лишь веки сомкнуть.
Только бы, милый, уснуть.
Прошлое встанет во сне.
Помнишь Таврический берег?
Как мы шептали волне,
Как целовались у двери?
Помнишь тот дом меж камней,
Гулкое эхо прибоя?
Ты приближался ко мне,
Ты не давал мне покоя.
В губы друг другу дышали.
Как покрывала мешали!
Звёзды одни в черноте.
Сколько их было! И где? –
Где их число начертать?..
Помнишь: листала тетрадь
И выбирала по строчке –
Должен был ты угадать…
Ты разрывал на кусочки,
Если пыталась солгать…
Вязы уже потемнели.
Сон оборвался, ушёл.
Шепчутся мокрые ели…
Я ненавижу глагол –
«Быть». Разве я существую?
Только когда говорю.
Ты не разлюбишь такую? –
Юноша, певший зарю.
Мой бесконечно любимый,
Вечно судьбою гонимый.
Как я могу изменять?
Я твоя женщина. Мать.
Дочь твоя. Няня, подруга.
Как же нам жить друг без друга?
Только остались молитвы…
Я по шагам узнавала…
Помнишь аллею – и липы?..
Это поэзии жало.
Яд, проникающий тихо.
Медленно, будто играясь -
Холодом вдруг извергаясь
(Как в Петергофе шутиха):
Кто-то застигнут врасплох.
Чуть зазевался – и в сети.
Смотришь: уловчик неплох.
Все вы, мужчины, как дети…
Я их колоду тасую.
Разве ты любишь такую?
Что же теперь мне осталось?
Прошлого ветхая нить?
То, что нельзя позабыть?
Кончилась я, отмечталась.
Колокол – слышишь? – звонит.
Надо уже собираться.
Зеркало где? – Причесаться.
Боже! – Морщины ланит,
Глаз почернел и опух.
Я привиденье, я дух?
Я не живу, а тоскую.
Ты не разлюбишь такую?..
15.12.2008
Ирэне
Верлибр для моей любимой
Любовь моя, разве мы можем ссориться c тобой и не страдать при этом?
Думаешь, я смогу когда-нибудь расстаться с тобой?
Чтобы не слышать твой прелестный, бесконечно милый голос?
Это всё равно, что сказать себе: "Завтра и никогда больше я не увижу голубого неба, не пройдусь по зелёной траве, не услышу июльских цикад, не попробую рукой тёплую воду ночного озера, не отломлю ломоть мягкого хлеба"
Теперь ты понимаешь, что мы должны быть всегда рядом.
Чтобы я мог поцелуем закрыть твой рот и не слушать ненужные слова.
Чтобы ты сбросила одежду под моими нетерпеливыми руками и растворилась бы в том, что ты признаёшь единственно истинным во мне.
А я бы даже не отрицал этого.
Потому что хотел бы весь мир свести для тебя в одну единственную точку и подарить её тебе.
Люблю тебя, вот и весь мой верлибр.
25.11.2008
Великолепен лес зимой!
Столь жадно взгляд его объемлет -
И в то же время не вберёт…
Вон ель под снегом сладко дремлет,
Сосна застыла – будто ждёт.
И в хрупкой чистой тишине
Всё утопает в белизне…
И в этих дивных перекличках,
Когда – послушай! – мир в тебе
И мир снаружи – словно птички
Щебечут райские во сне.
А небо – Боже! – голубое.
И глаз никак не оторвать,
И понимаешь, что такое -
Земного мира благодать.
31.01- 02.02. 2009
О, эта ночь в зените лета!
Всё тормошит в тебе поэта:
Далёким рокотом гроза,
В отливе чёрном небеса;
Печальных всплеск воспоминаний –
На грани горьких слёз, рыданий…
Вдруг ветер – будто одичалый,
Сполохи резкие огней.
Ты в мире – словно запоздалый…
Становится всё холодней.
Легли внезапные потёмки.
И голос сердца – очень ломкий…
Гроза беснуется повсюду,
Как будто древности поток –
И времени не виден срок:
«Я был, я есть, я снова буду!»
Весенняя песенка
Ах, весна, весна, весна!
Что-то ты под-задер-жалась.
Вдруг ручь-ями разбе-жалась –
И открылась сине-ва…
Синева, ах, синева!
Все мне мысли запо-лошишь,
Всю мне душу рас-тревожишь.
И вскружится голо-ва…
Голова, ах, голова!
Ты мне сердце замо-рочишь,
И дела опять отс-рочишь,
И сбегутся вновь сло-ва…
Ах, слова, слова, слова!
Разве ты не уви-дала,
Как их стая выле-тала? -
К нам с тобой пришла весна…
Что нам вино, весёлость от охмелья,
Ручья поток и звёзд коловращенье –
Когда Всевышним женщина дана!
В ней верх и низ – всех смыслов воплощенье…
07 марта 2008 г.
Ирэне
Лишь сон ушёл – перед моим вседневным взором
Клубится лес весенним молодым узором,
Отчётливо двоясь затейливым лицом
В зерцале вод, что мнятся тихим озерцом.
И мне уже легко и словно благодатно
И думать о тебе, любимая, отрадно.
Твоя рука водила нежным махом кисть –
И краски в полотне приятно разлеглись.
Вот здесь – откуда вид – на этом самом месте
Стояли мы с тобой совсем недавно вместе.
Там куст один столь прихотливо изгибался,
И быстрый стриж, мне помнится, над ним метался.
А он на воду стлал свою кривую тень…
Какая прелесть – пробуждаться в летний день!
Открыть окно под волны воздуха земного.
Мечтою подхватясь, умчаться вдаль от дома.
Парить и созерцать причуды бытия…
Идёт ли от картины свежая струя?
Чуть хмурясь, зарождая тучу беспорочно,
В ней небо облаками утвердилось прочно:
Зане, что так оно и будет свято-вечно,
Меж тем как наши дни несутся быстротечно.
30.10.2008
Ирэне
Мы в саду уляжемся утренней росой.
Заплетёмся, милая, солнечной косой.
Выстлемся над речкою розовым туманом.
Полетим оврагами, полными бурьяном.
Соберёмся в небе облачком незримым –
Чтобы вниз просыпаться дождиком тоскливым,
Из землицы выбраться молодым ростком,
И раскрыться солнышку нежным лепестком.
март 2008 г.
Ленинградский след
Несчётно маятник часов отбил
С тех тяжких дней, когда была снята блокада.
Но не померкло ещё горе Ленинграда,
И поминальный колокол опять пробил
О тех, кто в мрак разверзнутых больших могил
Ушёл от голода и ледяного ада –
О всех страдальцах измождённых Ленинграда…
...............................................
Есть у меня своя о Ленинграде грусть
(Слеза мужчин не красит, знаю… - ну и пусть…):
Отец мой рвал кольцо блокады. Был солдат.
Медаль на кителе за город Ленинград
Привёз с войны… Воспоминаний было мало…
Читала его письма с фронта моя мама,
За сводками следя и утирая слёзы.
Туда, на запад, увозили паровозы
Вчерашних школьников, ну а теперь солдат –
Туда, туда, туда – где город Ленинград,
Изнемогая от железной вражьей хватки
Ещё стоял, стоял… Рвала листы тетрадки,
Чтоб написать ему, Алёше, письмецо.
Руками закрывала мокрое лицо…
............................................
Тех дорогих моих уже на свете нет –
Но в слове «Ленинград» я их встречаю след…
27.01.2009
На смерть патриарха Алексия II
Наш пастырь… Почему он жил?
Не Бог ли нам его доставил?..
Как явно напряженье жил –
Так взгляд его всех нас буравил,
И всяк причастен был тогда…
А глас! – Как вечности слюда.
Догадывать не будет нужды,
Куда он зрил во время службы…
Былинный, святый человек!
Он мог куколь носить московский
С таким величием простовским –
Что не забудется вовек.
Так долго на него глядели –
И вот в три дня осиротели…
10-11.12. 2008 г.
Поэтическая мысль
Мысль чуть тронет – и отпрянет,
Как цветок какой завянет…
Так – какой-то отголосок…
(Но уже готов набросок!)
Озареньем возбуждает
И мечтой овладевает,
Голос совести тряся…
Вдруг исчезла – вышла вся.
27.07.2008
Любовная линия Летиции
Лоскут липучий лёгкой лени!
Ловчился, ликовал, лелеял…
Летучий локон летних лун!
Лежишь ласкаешь? Льёшься? – Лгун!
Ловец! Лишь лилию любил!
Лесными лисьими лазами…
(Люблю ли?..) Лепет лести лил,
Ломался ложными лучами…
18.07.2007
Прощание с Александром Солженицыным
Что думал он, о чём он вспоминал, гадал,
Какая тень пред взором гаснущим носилась,
Когда подвластное нешуточным годам
В нём сердце наконец от тяжести сносилось?
Что был его последний смертный тихий глас –
О детях? матери? жене?.. О всех о нас?
России вещий дух и вечный чужестранник,
Он был изгой и пасынок – и всё ж избранник!
Свидетель – той годами длившейся ночи,
Когда едва проснулся – тотчас замолчи!
Притихни, опасаясь за стеной соседа,
Не то… сам знаешь, с кем затянется беседа –
На стуле, стылой ночью, с светом, бьющим в глаз.
Да помнит кто из нас историю – про нас?..
Когда в Берлине распустился красный флаг,
Он, фронтовик, уже познал «родной» Гулаг.
(«Горит земля и корчится от тяжких ран.
К чему теперь твои вопросы, капитан?»)
Нам по команде закрывали маской лица.
И вдруг один нашёлся – некто Солженицын.
Тот Марфинский сиделец, тёртый «доходяга»,
Терзавший вечно микробуквами бумагу,
В клочок пытаясь словом втиснуть мысль и суть.
(«Восстань же, зек, воспрянь и страхи позабудь.
Настанет день, когда сорвёшь с себя забрало.
Сейчас запомни, съешь и ляг под одеяло…»)
Его судьба, судьба… и сколько ж было горя! –
В себе самом, вокруг. Поистине – как моря!..
Он шёл средь кинутых надеждою сердец
Как исполинский воин, богатырь-боец,
Решивший одолеть… и даже страшный рак,
Коварный, беспощадный, жуткий, цепкий враг –
Иссяк и воле Александра уступил.
Казалось бы – где обрести на столько сил?
Но колокол пробил – был не напрасен труд.
«Иван Денисович»: так кто ж попал под кнут?
Рассказ прочтён до дыр в журнале «Новый мир».
Смятение умов: «И Сталин – был кумир?!»
И болью истины стянуло наши нервы.
Читаем дальше. Открываем – «В круге первом» -
Как «там» без роздыха, под окрики «кумы»,
Трудились лучшие российские умы,
Считая месяцы до краткого свиданья
И строя бериям спасительное зданье…
……………………………………………………
Бодается телёнок, крепок власти дуб -
Но лишь снаружи, а внутри он смрадный труп.
Режиму день настал: тот дуб уже труха.
Но разлетелась вкруг гнилая шелуха.
Заполонила всё: что грех теперь? не грех?
На что теперь годится телечеловек,
Способный детективчик лишь на сон листать?..
…………………………………………………….
В России, Тютчев нам сказал, иная стать.
Вам так же виделось тогда из-за границы?
…………………………………………………….
Прощайте, Александр Исаич Солженицын.
20-25.09.2008 г.
С цветастых фоток из газет,
С обложек глянцевых журналов
Глядит на нас истэблишмент –
Всегдатаи из випи-залов.
В отличие от нас постиг
Он лучшей жизни парадигму –
И положения достиг.
Кто мы пред ним? Всего лишь пигма.
Не разглядеть нас и в упор,
Мы даже вякать разучились…
Двойной забор, тройной запор…
Что ждёте? Фигу вам всучили.
Решили: это третий сорт.
С него и так замного будет:
Порнуха, тряпки, водка, спорт –
И все претензии забудет.
Так, что ли, други по Расеи?
И в самом деле – карусели:
Вскочили – полный оборот –
И получили «от ворот».
Как при «совке»: там партбилет,
Здесь – кресло, деньги, пистолет.
А тот, кто не вписался в схему –
Соси хоть палец, хоть колено.
Растёт, конечно, средний класс:
«Нужны защитники от масс».
СОТВОРЕНИЕ МИФА
(акро-дактиль-сонет)
Следовать будем мы букве закона.
Отзвук народных и дум и желаний
Тронет сердца, и не будет препона
Верно наметить нам путь предписаний.
Очно любить можно долго и сильно.
Реже встречается чувство без страсти.
Если смотреть на Россию умильно,
Надо избавить её от напасти.
Искренне верьте в заботу начальства.
Ельцин, и Путин, и Дмитрий Медведев,
Мысли ей все посвятив изначально
И на вопросы умело ответив,
Факел подняли борьбы с бюрократом.
Армия матерью станет солдатам.
Таганка
Гой еси, привет, Таганка,
Горемычный бугорок.
Зашвартуй – конец гулянке –
Белоснежный катерок
К Новоспасскому* причалу,
Где сошлися у реки
И молитвы, и грехи.
Здесь Москва брала начало,
Крепость выстроив, форпост.
Здесь же некогда острог
Многим сократить помог
Жизнь-бедуху, и погост
Тоже здесь невдалеке…
Жили в этом уголке
И «серповцы»-работяги,**
И милиции «сермяги»,***
И чиновный – разный – люд.
И досель ещё живут,
Доставая в ветер-вьюжку
Кто бутыль, кто чаю кружку.
Монастырский старый крест
Хоть и виден всем окрест,
Но не все к нему дорогу
Торят в мыслях (хоть немного).
На верху Таган-горы,
Там, где под землёй Кольцо,
Есть заветное крыльцо
В храм эзоповой игры.
Там, любимый москвичами
(Да не только – всей страной),
Пел, склоняясь над струной,
Вспоминаемый свечами
Бард, поэт, актёр, кумир
Сам Высоцкий Владимир.
(Там же, изгнав быв, гоним,
Ныне царствует Любим.)
Нет, не скатерть-самобранка,
И не с лучшею молвой
Коротает век Таганка,
Высясь над рекой Москвой.
Что бы ни было – швартуй!
Нет Москвы и без Таганки.
Эй, таксист, крути баранку,
Да не всё железо куй.
По Народной, по Марксистской
Жми, да сделай полный круг.
Ты из 5-го «таксисто»?
Ну, тогда ты здешний, друг.
Разломаем как буханку
Краснохолмскую Таганку!
И кружась, вспомянем мы:
«От тюрьмы и от сумы…»
* - причал у Краснохолмского моста напротив Новоспасского монастыря, конечный пункт прогулочных катеров
** - «серповцы» - работники завода «Серп и молот»
*** - несколько домов-пятиэтажек по ул. Малые Каменщики (как раз на месте бывшей Таганской тюрьмы) заселили семьи работников московской милиции
21.12.2008
Сентябрь
Сентябрь. За перевалом лето,
И дождик навевает грусть.
Ещё природа разодета,
Но скоро, скоро… Ну и пусть!
Мы знаем: всё закономерно,
И зелень желтизна сменит.
Жалка надежда, эфемерна:
Ах, бабье лето нам сулит
Ещё – народный календарь.
Ещё последнюю отсрочку.
Но увядает неба даль.
И твёрдую поставит точку
Старуха-осень… Впрочем, нет:
Грядёт октябрь. И позолоту –
Прощальный огневой букет –
Подарит матушка-природа…
А дождик вяло моросит,
И скука тонко голосит…
27.09.08
Январь
Январь. Опять томительность начала.
Ещё один виток, ещё порог.
Ты ждёшь, когда окрепнет вещий слог…
И музыка от сердца зазвучала,
Когда смешались за окном метель,
И оттепель, и стылые морозы…
Неубранной оставлена постель.
Себе сулишь надежды и угрозы.
Досадуешь на то, что как же ты?
Никак... В двадцатых думы колобродит,
Что родились столь разные «киты» -
Ландау Лев, и Моцарт, и Володя.
И напрягаешь мысль свою так рьяно,
Что веришь, что как будто угадал:
Ведь ножкам здесь устроен пьедестал! –
В прелестных именинах у Татьяны…
Каникулы беспечны, как букварь, -
Но от конца, где значится – «январь».
25.01.08
Февраль
Февраль! И год-то високосный!
И вот уже идёт в отрыв.
А ветры студят, ждя нарыв
Весенних вод… и воздух, воздух…
Уже не тот: зима клонится
И нехотя бразды сдаёт.
И ночь пускай предолго длится,
Но радость утра всё растёт.
Болезни яростно цепляют
Зимой ослабленное тело.
Скорей, скорей бы потеплело!
И календарь нас вдохновляет,
На день ещё нам год продлив…
Но всё ж силён зимы мотив:
Ночные колются морозы.
Но скоро – расцветут мимозы!
02.03.08
Ирэне
Встань, любимая, с рассветом
И пойди гулять по лесу.
Будет солнце – с красным светом,
Дождик – под его завесой –
Увлекая травы следом.
Расступается тропинкой
Под твоим воздушным шагом
Лес, цепляя паутинкой, -
Под твоим весёлым взглядом,
Чуть подёрнутым грустинкой.
Всё в лесу тебе знакомо
И приятно и отрадно.
Все названия ведомы:
И багульник, и крылатка,
Ясень, клевер… Ты как дома
В этом мире расчудесном.
Дышишь ровно и спокойно.
Словно ты в плаще небесном:
Комары не в силах больно
Уязвить твою телесность.
Я люблю тебя, родная,
И хочу с тобою вместе
В благоют лесного рая
Окунуться, словно в песню,
Мир и радость постигая…
Ирэне
Дарю тебе, любимая, цветок.
Красивый, нежный и благоуханный.
Пусть губ твоих прелестных уголок
Его коснётся. Пряный и желанный,
Томленье он в груди твоей родит.
Я страсть свою через него внушаю.
Пусть он призывным факелом горит.
Внеси в свой дом его. И орошая
Живительною влагою его,
Позволь бутону до конца раскрыться.
Цветение пусть дольше, слаще длится.
Всегда он твой, все дни – до одного…
В часы раздумий, в радости, в печали
Цветок – наш талисман, мы им любовь зачали…
06.08.2009 г.
Ирэне
Твоё детство
Ты вспоминала… - Это было в детстве.
Я так любила милые места,
Своих друзей, что жили по соседству…
И знаешь: там такая красота.
Всё просто: наша русская природа.
Всё, как обычно: поле, лес и пруд.
Деревья всякие, но хвойная порода
Преобладала… В общем, вид не крут,
Но для меня нет совершенней линий…
И даль такая: тянет горизонт
Свою окружность… А заборов клинья
Её ломают… и беседки зонт –
В пяти прыжках от нашего крыльца…
Закончу как-нибудь, я не об этом.
Ты слушай. Это было жарким летом.
Я с бабушкой – ну, мамою отца, -
Жила на даче. Да ещё с сестрой,
Которая была совсем ребёнок.
А я – подросток, рыжий жеребёнок.
И бестия – попробуй-ка построй!
В то лето было много ребятишек.
Мне нравился блондинчик там один…
Мы духарились, делали из шишек
Какое-то подобие картин –
И вот, смотрю: катит велосипед;
На нём мой Генка в майке огуречной.
Не глядя на девчонок – словно нет –
Зовёт меня с ним крутануть до речки.
И я сажусь так гордо на багажник –
Как будто у меня тугой бумажник
И денег в нём – не перечесть.
«Кати!» И мысленно: «Какая честь!»
И вот мы мчимся по тропинке.
- Рыжайка, я хотел тебе сказать…
Я жду признанья, стала обмирать.
- Я лешего увидел на плотинке.
Не вру! Поехали сейчас туда. –
И это всё?! «Крути быстрей педали!»
(Не этого, признаюсь, уши ждали.
Боится, знать.) Но вот мы у пруда.
«Ну, где? Показывай» - Да вон, у ели. –
Я в ужасе: на нас глаза глядели –
Огромные, величиной с тарелку!
Как лист дрожу, рукой хватаю Генку.
Он резко тормозит; мы оба в воду;
Велосипед влечёт куда-то вниз…
Вдруг кто-то, дёрнув, дарит мне свободу –
И я взлетаю вверх… Но где Парис?
Где Генка? Боже, неужели утонул?!
Но тут, смотрю, всплывает… - Ой, хлебнул!
Ируш, ты видела? – «Да что? Глаза?»
- Ну да! Зачем дала по тормозам?
«Кто, я? А разве тормозил не ты?»
- Не я! – «Нет, ты!» - Мы разошлись
И спорили почти до хрипоты.
И чуть не дрались – так мы увлеклись!
Я вдруг опомнилась: а где лешак?
Нигде не видно, как мы ни смотрели:
Ни сзади, ни в пруду, ни возле ели.
«Не мог же он исчезнуть просто так?
Послушай, а не он ли забавлялся:
То вверх меня кидал, с тобой купался…»
- Ага, и он велосипед затормозил?
И нас заставил спорить, что есть сил?
………………………………………..
Ну, в общем, вот такое приключенье.
- А Генка что? – Его забрали с дачи
На следующий день… Мне так обидно,
Что не сказал, что нравлюсь… хоть и видно
Мне без того… Вот не было удачи!
Ирэне
Обречённая мне
Сумасшедшая?
Откуда – сошедшая?
Страсть ли, любовь моя,
Как ты узнала, что это – я?
Что открылось тебе в круженье?
Отчего ты пошла в сближенье,
Отвергая и признавая?
Ты ведь совсем другая.
По-другому – неистово – жившая,
Лёгким духом в ночи кружившая,
Ослепляя и затмевая.
Ты иная, совсем иная…
Только быть нам с тобою вместе.
И не три года, а все двести.
Так отдай мне свою руку,
Обречённая мне подруга.
21.12.2008
На картину моего друга художника Борисова С.С. «К родным берегам»
К родным берегам
К родным берегам пусть несёт меня парус,
К родимым моим берегам.
Что было желанным, то в прошлом осталось,
Досталось холодным волнам.
Довольно терзаний, довольно метаний.
Мне в милую гавань пора –
От мрачных штормов и от долгих скитаний.
Окончилась с морем игра.
Пусть в тучах тоскливых раздвинутся щели,
Луч солнца ударит в лицо.
Сейчас я уверен в намеченной цели –
Увидеть родное крыльцо.
26.07.07.
Малышу
Откроешься миру навстречу,
И он отразится в глазах.
Уже постигаешь беспечность,
Но путаешься в голосах.
Отдашь безотчётному страху
Ещё не окрепший умок,
Ночную надвинув рубаху
И губы подставив под чмок.
А после, когда забалуешь,
За носик себя потяни.
И мишку, когда затоскуешь,
К себе за рукав притяни.
Пелена
Пелена на умах.
Ты уже повзрослел?
Кто-то крикнуть успел:
«Да мочи его так!»
Ножик в грязных руках.
Кровь уже на траве.
«Не мешайте братве!»
Смех в глумящихся ртах.
Пелена на глазах.
«Врежь ему по башке!»
Вдестером в полутьме.
“Да за что меня так?!”
Пелена на ушах.
Сквозь заслон матюгов
Не узнаешь и слов.
«Ну-ка, дай ему в пах!»
Пелена на сердцах.
(Он не встанет уже.)
«Дай-ка двину по же!»
Кровь в разбитых губах.
Только ярость и страх.
В пьяной рвоте плевок.
«Ща засадим в висок!»
Пелена на сердцах…
(На смерть Сергея Николаева, шахматиста и мецената)
22.10.07
Песня женщины
Я знаю, я верю,
Что для меня всегда открыты двери.
Ты даже не спросишь,
А лишь моё пальто на руку сбросишь.
Как долго мы ждали.
Года нас в этом мире приближали.
Полночной звездою
Ты вспыхнул над моей опять судьбою.
Так дай же мне руку.
Как ненавижу я с тобой разлуку.
Не будем печальны.
Все встречи, мой хороший, не случайны.
Я знаю, я верю,
Что мне уже не пережить потерю.
Мой милый, я буду
Всегда с тобою следовать – повсюду.
Ирэне
Прими остатки вдохновенья,
Игру застывшего ума –
Быть может, просто в развлеченье,
А может… - там решишь сама.
Нейдут горячие молитвы.
Не рвусь вперёд на поле битвы.
С мечтами хладно расстаюсь
И уж потерь их не боюсь.
Приемлю день в его обличье,
Каков бы ни был он. И пусть
Не приближает он величья,
А только навевает грусть.
Пусть шелест лёгких сновидений
Заменит вспышки вдохновений…
В божественной голубизне
Хотелось раствориться б мне.
Вспарить над стаей облаков,
Объяв их восхищённым взглядом –
Плывущих вдаль – и ряд за рядом
Истающих, как части слов.
Воображаясь в вышине,
Хочу упиться божьим светом –
И снова, снова стать поэтом.
Ведь слово – всё ещё во мне.
И Бог – он мною не отвержен.
Ему, как прежде, я привержен…
Лежу – и мысли набекрень.
Опять одолевает лень,
К дивану тянет одеяло.
Я, милая, ещё не встал
И в утро запрягаюсь вяло.
Но всё: встаю, ведь день настал.
И день какой! – Святая Пасха.
Воды в лицо! Пусть слезет маска
Ночных преображённых лиц.
Кулич, пасхальных горсть яиц,
Глоток сладчайшего кагора.
Живу! Крепка ещё опора!
27 апреля 2008 года
Тайна
«Скажите слово лишь: Вас видеть можно?»
- Ах, Боже мой, нельзя, никак нельзя!
Вы, милый Пьер, совсем неосторожны…
Играла музыка… Они, скользя,
Кружили в вихре вальса по паркету,
Среди других воздушно-лёгких пар.
Но вдруг неосторожный взгляд поэта
Вмиг охладил её любовный жар.
- Зачем он разрушает нашу тайну?
Я так боюсь: он что-то записал.
Ах, я тревожусь, милый, чрезвычайно.
Давайте же покинем этот зал.
Но нет, не вместе, а поодиночке.
А через час про нас забудет он –
И встретимся вот здесь, на этой точке.
Ну, хоть когда начнётся котильон.
«Напрасны страхи: славный стихотворец
Живёт другим достойнейшим трудом.
И не ханжа, не плут. Не правдоборец,
Как подло врут за карточным столом.
Не грешен был пасквильным сочиненьем!..»
Кончался танец… Стих последний звук…
И, слово взяв с неё, мрачнее тени,
В плену внезапно налетевших мук,
Потупившись и будто угасая,
Пьер быстро отступает в тень портьер,
С досадой видя, как его Аглаю
Ведёт в мазурку новый кавалер.
«Ужели для меня не будет рая?»
И рвёт кольцо, от ревности сгорая.
……………………………………………….
Прошли года. Да что там – пропасть лет.
Что начертал в блокнотике поэт?..
СТРОЙКА
Стройка, стройка…
«Эй, не стой-ка!»
Дом растет середь домов,
Словно гриб среди грибов.
Кирпичи кладу подряд.
«Что там мастер Безикович:
Он закроет нам наряд?»
Поворачивайся, кран!
Ну, не стой как истукан!
«Мне, Степаныч, очень надо…
Знаешь… в первую бригаду».
«Что, не стерпишь: таки манит
Заболотникова Маня?»
Я стою на верхотуре.
Глянь-ка: девки в квадратуре
Бесстекольного окна,
И средь них… вон там… - она!
А работа закипела.
«Что стоите? Все за дело!
Поворачиваться надо!
Все в порядке? А, бригада?»
«Не пойму тебя в упор:
Что же это за раствор?
С ним хоть бейся, хоть рычи –
Не положишь кирпичи».
Тут Степаныч дал тираду –
За себя, за всю бригаду,
За деревню Кумачи.
«Уши вянут! Замолчи!»
Улыбается прораб:
«Бабы с вами?» - «Мы без баб».
«Где, ребята, инженер?»
Инженер – он всем пример.
Он всё знает, этот Троин:
Он без нас весь дом построит.
С архитектором – беда,
Вечно нами недоволен:
Он: «Туда!», а мы – сюда...
Всё же мы его построим!
И растёт домишко наш –
За этажиком - этаж.
2003 г.
ТВАРДОВСКОМУ
А ты стоишь всё там, на косогоре,
Кручиня взгляд и расстегнув шинель.
Войны прошедшей фронтовое горе
Навечно в сердце всыпало шрапнель…
Давно ли те бои отгрохотали,
В которых Тёркин выживал, как мог,
Где, попрана свинцом, железом, сталью,
Земля впивалась в стоптанный сапог,
Где с жизнью молодою расставались,
Забравши счастье от своих невест,
Фату сменивших траурной вуалью,
Тайком целуя свой нательный крест?..
Измерив гниль болот тогда под Ржевом,
Ты кровью сердца строки написал
И слёзы заедал ты чёрствым хлебом,
Пешком бредя на Киевский вокзал.
Но мог ли ты вернуться? – или это
Нам не постичь?.. И всё ли ты сполна
Смог выразить больной душой Поэта,
С которой отлетела пелена?..
И мнишь: вон там - за горизонтом - хаты,
Где окна заколочены навек,
Откуда, мать обняв, ушли солдаты,
Чьим шёпотом свои стихи изрек…
Что ж: жизнь прожил ты до последней точки.
И не скулил, не подличал, не лгал,
И у судьбы не требовал отсрочки,
И милости ни от кого не ждал…
25-27 июня 2010 г.
УСЛЫШЬ СЕБЯ (венок сонетов)
МАГИСТРАЛ
А жизнь прекрасна, что ни говори.
Пусть даже эти мысли невпопад.
Верни себя в тот жёлтый листопад,
В тот красный луч ликующей зари.
В простой игре по счёту два-и-три
Открой глаза, взгляни на этот сад,
Где липы образуют стройный ряд,
И восхитись, и сердцем обомри.
Найди блаженство в созерцанье светлом,
Наполни грудь крепчайшим свежим ветром.
Под парусами алых облаков
Взметнись мечтой, как в юности бывало,
Когда ещё не ведаешь оков,
И мир к тебе несётся пенным валом.
1
А жизнь прекрасна, что ни говори.
Не уверяй, что думаешь иначе.
И эта фраза – всё же что-то значит –
Считаешь в глубине души, внутри.
Кому ж не было плохо (хоть умри)?
Слезами обливаясь в горьком плаче,
Зажги, от ночи непроглядной прячась,
Счастливых дней святые фонари.
Морозные узоры заплетая,
Скрывает горе свет – но лёд растает.
И если для кого-то наступил –
И прежде времени! – кромешный ад,
Он вспомнит, как когда-то он любил,
Пусть даже эти мысли невпопад.
2
Пусть даже эти мысли невпопад,
Что сон рождает, только, кто осудит?
Глаза в глаза – на сломе наших судеб –
В них я и ты, как много дней назад.
Мгновения счастливые летят:
Так исчезают пузырьки в сосуде,
Когда вино в беспечном безрассудье
Закрыть забудешь, утоляя взгляд.
Зачем же нам мечталось о другом
И оставлялась радость на потом?
Когда одна мерещится повсюду –
Так часто, что и памяти не рад,
Тогда не верь всезнающему люду –
Верни себя в тот жёлтый листопад.
3
Верни себя в тот жёлтый листопад –
Когда светило солнце нам обоим,
И за любовь я нашу был спокоен -
Я всё твержу об этом… Но навряд…
Земных высот бывает перепад:
То на вершине мы и много стоим;
Вдруг ты внизу – и слова недостоин,
И спотыкаешься на всём подряд.
О, если б ты вернула мне улыбку!
Ах, если б я не совершил ошибку…
И, верно, поделом я брошен в тень.
Но сердце непослушное внутри
Влечёт меня туда, в наш первый день,
В тот красный луч ликующей зари.
4
В тот красный луч ликующей зари
Войди с утра – и сделайся поэтом.
И не жалей потом о шаге этом,
И если надо – рифму изнури…
Вот снова рвёт зима календари
И, как всегда, колдуя над сюжетом,
Манит вперёд нас тайным силуэтом.
Судьбы не бойся – дверцу отопри.
Как знать: быть может, это дух надежды…
Тогда ей распахни навстречу вежды.
И пусть свеча зажжётся роковая.
Когда огонь увидишь, то замри.
И жди ответа, знаки узнавая
В простой игре по счёту два-и-три.
5
В простой игре по счёту два-и-три –
Ответить «да» иль вновь крутить рулетку –
От жизни получаем мы отметку:
Что выбираешь – то и забери.
Ну, а потом себе уже не ври,
Что только случаем попал ты в клетку.
Возьми тогда для сна себе таблетку,
Но не скули на людях, чёрт дери!
А чтоб тебе добраться до звезды,
Знай наперёд: не пропадут труды!
Упорствуй в них, судьбу превозмогая,
И будешь обладателем наград…
Ах, Боже мой, гляди-ка, ночь какая!..
Открой глаза, взгляни на этот сад.
6
Открой глаза, взгляни на этот сад.
Рои воспоминаний отовсюду…
Ужели здесь я никогда не буду –
Как был с тобой – так бесконечно рад?
Вот сбросила луна теней наряд,
И как сомнамбулу, прибила к пруду,
В то место, что я в жизни не забуду –
Где ёлки наше деревце теснят.
Наш талисман, прелестную берёзку…
И ты совсем не берегла причёску!
Я губ благоуханье ощущаю…
Прости… Позволь, продолжу свой обряд:
Теперь тропа ведёт туда, петляя,
Где липы образуют стройный ряд.
7
Где липы образуют стройный ряд,
Нас было только двое на аллее.
Так мне казалось… Убегу скорее
Из этих мест, где раны так багрят.
Закончен бал, и сброшен маскарад.
Столы убрали, комнаты пустеют.
Утихли звуки, за окном светлее.
Открыты шторы, свечи не горят.
Волшебница добра и зла – любовь –
Снимает с нас свой жреческий покров.
Мы разошлись - чтоб до конца раскрыться.
А, может, лопнуть, словно пузыри…
Смотри, как всколыхнула синь зарница!
И восхитись, и сердцем обомри.
8
И восхитись, и сердцем обомри,
Когда опять окажешься в Париже.
О, нет, не надо мне куда поближе…
Увижу Лувр, Маженту, Тюильри…
Тебе дана свобода – так бери!
Там кровь бурлит, как будто стала жиже…
О смене воздуха твердил ведь – ты же.
Не улыбнётся ли тебе Мари?..
Да нет, я просто душу очищаю.
Но жду Её, уже почти не чая.
Я не был, милая, хамелеон.
Внушаю, посыпая память пеплом:
Остановись, искусством изумлён!
Найди блаженство в созерцанье светлом.
9
Найди блаженство в созерцанье светлом
Изысканных творений мастеров.
Пусть взгляд твой будет искренне суров –
Пойми ту страсть, что красота изрекла.
И, утомясь ходьбой, в рассвете блеклом,
Когда уж ночь стянула свой покров
И каждый стих пришедший уж не нов,
Покинь тот мир, что сновиденье свергло.
И в хаосе неведомых фантазий
Свои постигни родовые связи
Среди бесчисленных кривых зеркал.
Но если встанешь в настроенье скверном,
Открой окно: не то ли ты искал?
Наполни грудь крепчайшим свежим ветром.
10
Наполни грудь крепчайшим свежим ветром.
Зачем тебе, матросу, козырёк?
Предубеждений старых котелок
Пускай сорвёт – и чёрт с ним, ветхим фетром.
И беззащитным быть тебе под пеклом.
Но жар пройдёт – и выдастся денёк…
Как вдруг постигнешь – путь уж недалёк,
И жизнь свою окинешь взглядом беглым.
Пока живи! Не вешай нос, ей-Богу!
Зови стихи сейчас себе в подмогу.
За кромкой - предначертанный причал:
У тех, ещё далёких берегов.
Плыви, молитвы про себя шепча,
Под парусами алых облаков.
11
Под парусами алых облаков,
В прохладе струй прозрачного потока…
Ах, как приятно говорить высоко.
Но мир, к несчастью, полон пошляков.
Слова цепляют грязно за альков,
Над воздержаньем мрачного Востока
Глумится Запад, и уже далёко
Закинул Сеть для ловли простаков.
Пусть выражаюсь слишком безыскусно,
И всё же: мало, мало ценим чувства!
С какими образцами тянем век?
Чьё ядовитое нас колет жало?
Не обмельчай до донца, человек,
Взметнись мечтой, как в юности бывало.
12
Взметнись мечтой, как в юности бывало.
В эпоху дерзновений, сумасбродств,
Неверия всесилию удобств.
И ночь порой служила покрывалом!
Нас жизнь тогда любовью обнимала.
Хотя не обходилось без уродств,
Издержек, лжи и временных банкротств.
И звёзд для всех на небе было мало.
Конец пути стремился в бесконечность,
А трусость разбивалась о беспечность…
И пусть не увернуться от потери,
Отчаяний, и слёз, и синяков –
Распахнуты перед тобою двери,
Когда ещё не ведаешь оков.
13
Когда ещё не ведаешь оков,
И к новизне готов идти навстречу,
Не бойся быть внезапно изувечен.
Лишь опасайся «тонких каблуков».
Ты с ними станешь точно бестолков
И никогда не сможешь им перечить,
И позабудешь цели, мысли, речи –
Пополнишь ряд вселенских дураков.
Красоток только взглядом провожая,
Ищи в другом себе источник рая.
Должно быть, я такую полюбил.
А мне её любви недоставало…
Как поздно понимаешь: жизнь сгубил,
И мир к тебе несётся пенным валом.
14
И мир к тебе несётся пенным валом
И, накрывая, тащит по песку.
И высекает смертную тоску
Из глаз твоих, и рвёт тебя кинжалом.
Но встань скорей, очнись под одеялом.
Петух уже пропел кукареку.
Луч солнца прикоснулся к лепестку.
Преодолей отчаянье помалу.
Как важен этот первый к Богу шаг.
Пусть всё изменится!.. Итак, итак…
Поэзии доступны все пределы.
Её опять вожатой избери.
Пускай совсем не так ты что-то сделал –
А жизнь прекрасна, что ни говори.
3-22 января 2010
Мне печален этот день.
Что-то дух мой всё тревожит.
Но, быть может, Бог поможет –
И развеет эту тень……………
…………………………………
В день святого Валентина
Надо мной – твои картины.
Занавески, шкаф, диван –
Всё, как прежде… Я и сам
В общем, тот же: всё тоскую
И люблю тебя – такую………..
14.02. 2010
ХУДОЖНИК
1
“Я горд, мой сын, что выбрали тебя!
Италия! Что может быть чудесней?!
О чём мечтать, искусство возлюбя?
Там сердце бьётся вдохновенной песней!”
«Отец, я рвусь туда. Не покладая рук
Корпеть над красками, спать за мольбертом.
Постичь гармонью линий… счастье мук
Творенья…» – “Только не слоняйся фертом!
Влюбляться не спеши, тебя прошу.
Пропал художник, весь отдавшись чувству.
Будь предан, милый мой, искусству,
Мольберту, кисти и карандашу”.
2
Ну что ж, в дорогу! Деньги меценатов
Потратит он не зря, сомненья нет…
Ипатов сел к окну: из утренних туманов
Поднялся красный шар – уже рассвет.
Как неба замечательна палитра!
Проникнуть взором в суть её… впитать!
Лист оторвался с плоскости пюпитра…
«Отцу мне надо будет отписать,
Что копии с сюжетов мастеров
Дались с трудом… Да Винчи, Рафаэль…»
Но сон берёт своё, и ранний шмель
Уже не в силах снять его оков.
3
Явилась в сне гряда воспоминаний.
Вот он идёт по скошенной траве.
Вот девушка, предмет его мечтаний…
Калейдоскоп видений в голове
Оставила услужливая память.
Так много их: за жизнь не исчерпать.
Но каждый день стремится их добавить,
Чтоб можно было их потом вплетать
В сюжеты нарисованных картин…
Вот мать, понурившись, к нему идёт;
Остановилась, с тихой грустью ждёт;
Вот все исчезли сразу – он один.
4
«Но должен быть художник одинок.
Лишь только так постигнуть можно суть.
Лишь только так…» Кончает он урок,
Берёт мольберт со списками… «Так в путь!
Передо мной Италия раскрыта –
Чудесный сад полночных юных грёз»…
А та, на севере, уж позабыта.
«Прости, Мария, и не надо слёз.
Ты будешь счастлива – не всё ль равно,
Кто сможет разделить с тобой свой дом
И для тебя жизнь освящать трудом;
Не я – так пусть другому суждено».
5
Он вспомнил о Шекспировской Джульетте.
«Верона! Там булыжник мостовой
Хранит произнесённые в обете
Слова, что сохранили облик твой
На сотни лет. Что может их разрушить?..»
«Любовь, которая сожжёт до тла!
Вберёт тебя всего, всего иссушит.
И краски дня загасит ночи мгла, -
Когда злой рок из-за угла нагрянет,
И будешь ты в отчаянье кричать:
«О сохрани, прошу, святая мать,
Любовь мою!..» - но он уж не отпрянет…»
6
Так мысль его легко переносилась,
Коснувшись, от предмета на предмет.
«О да! Искусство – подлинная сила.
Но как объять весь мир? Создать портрет
Вселенной? Образ человека дать –
Как воплощенье замысла Творца?
Изведать истинную благодать –
И выразить в движениях лица
Всю полноту Его переживаний?
О дай мне, Боже, вдохновения мазки!
И не дозволь мне сгинуть от тоски.
И удержи от пагубных влияний».
7
«Но кто, скажите, движет вдохновеньем?
Мне страшно думать – неужели чёрт?!
Не он ли – средоточье всех сомнений?
Он вечно предъявляет Небу счёт,
Вторгаясь в отношения вещей,
Чтоб ввергнуть их в огонь противоречий,
Разъять, столкнуть в борьбе с собой людей:
Посеять в том, что украшает плечи,
Зловредный злак нечистых побуждений,
Что вырастает в то, чьё имя – зло…»
«Нет! - победить его, найти добро -
Вот движитель, вот озаренья гений…»
8
Он лёг в кровать. Пылали жаром щёки.
Болезнь вила гнездо, толкала в бред.
Озноб затряс, оледенели ноги.
Он кинул на себя какой-то плед.
«Как уловить и краскою отметить
Движенья чувств, раздумия штрихи?
Как разгадать, какой чертой наметить
Неясный страх, сокрытые грехи?..»
Мысль перекинулась к недавней встрече -
В том зале, где он древних изучал.
“Я твой порок”, - вдруг голос прозвучал.
(«Тот облик в камне – отчего он вечен?»)
9
Он повернулся: юноша стоит,
Не глядя на него… Полуулыбка.
Слегка, как тенью, губы теребит.
Молчит. «Почудилось. Обман. Ошибка»
Он отошёл. И юноша за ним!
«Он симпатичен: кудри льют на плечи
Каскады волн; румян как херувим;
Высок…» “Признайся: ты мечтал о встрече!”
Он мог поклясться: юноша молчал!
«Но как я слышал?» - “Лишь иди за мной, -
И, отвернувшись, стал к нему спиной. -
Узнаешь всё”, - тот немо отвечал.
10
Так шли: тот спереди, Ипатов сзади.
В кривых кружили улочках; зашли
Под арку; в обступающей ограде
Предстал обширный дом: свет, как угли
Потухшего костра, сквозил в окошках
Едва лишь видным красноватым цветом.
В ногах запуталась, мяукнув, кошка.
«Пришли?» Но юноша не дал ответа.
Лишь сделал жест рукой: иди за мной!
Ипатов молча покорился. Шаг;
Ещё. Всё молча. Юноша дышал,
Невидим, рядом. Вот уж за стеной.
11
Всё тихо? Нет: как будто слышны звуки.
Дверь отворилась. Юноша влечёт
Его вовнутрь. Теперь их вместе руки.
«Как внятен пульс. Как быстро кровь течёт!»
Как длинен коридор, не счесть изгибы.
Отвсюду слышатся то смех, то стон,
То скрип, то шорохи, то плач, то всхлипы.
Вдруг в зеркале – порочных губ бутон.
Что с юношей? – Он будто в женском платье.
В серьгах и с кольцами. Накрашен рот.
«Да это девушка! Вот это оборот!»
Влечёт её к себе, берёт запястье…
12
Зачем слова, когда всё можно сразу?
Одежда - вниз, набухла кровью плоть.
И мир сведён до бренности экстаза.
Как жернова, не устают молоть
Тела злак жарких сладких наслаждений…
И рядом снова – «Нет, не может быть!» -
Опять тот юноша, порока гений.
“Сестра моя, тебе её любить
До дня последнего немого вздоха”
Вдруг комната заполнилась людьми.
(И даже там, где были лишь они одни.)
«Да кто сестра твоя?» - “Ты знаешь: похоть”…
13
Он в ужасе проснулся. «Это сон?
Фантазия горячки? Просто бред?
Была ли девушка? Тот странный дом?
А юноша? Он был? А может, нет?..
Горячка минула. В окне восток
Зажёг свои огни; входило утро,
Тесня в углы зловещий ночи рок.
«Давай смотреть на вещи мудро» -
Он встал, держась рукой, одолевая дрожь.
«Здесь затхлый воздух». Растворил окно.
Вчерашнее придвинул полотно,
Взглянул и отшатнулся: «Как похож!»
14
Да, несомненно – юноша из сна.
«Лицо в толпе я выбрал для эскиза».
Тот замысел был зыбок, как волна,
Едва взыгравшая под лаской бриза:
Собранье разных лиц – и разных чувств:
От веры и до мелкого испуга.
«Да как связать их силою искусств?» -
Не знал пока он… Но в беседах друга
Его догадка бегло осенила:
Изобразить внезапный сход… обряд…
Чтоб замешательство… чтоб каждый взгляд –
Родник, ручей, смола… теченье Нила…
………………………………………………………….
15
Ищи, художник, - в этом твой удел.
Страдай, впадай в отчаянье, в бессилье.
Смотри в себя, как ты б в окно смотрел.
Тони в себе, как тонут в море синем…
Найдёшь ли, нет – пусть долог будет путь.
И труден – как тропинка над обрывом,
Когда бывает жутко вбок шагнуть,
Поддавшись вдруг пришедшему порыву…
Ты можешь утопить себя в вине.
Или всецело сдаться сладострастью.
А можешь – тихому предаться счастью –
И в нём остаться, словно в милом сне…
март – ноябрь 2007 года.
Прообразом героя этой короткой поэмы является великий русский художник Иванов; однако многое в ней – мои домыслы, основанные, впрочем, на том, что я о нём читал.
Ядрёная погодка!
Как снегу намело!
Весёлая походка:
Почти бегу в метро.
Мороз аж до утробы,
Сосульками усы.
Прыжком через сугробы
Дорожной полосы.
Но хочется смеяться,
Кому-нибудь поддать.
Бывает, всё же, братцы,
Зимою благодать!
Пусть ветр покровы множит
И завывает пусть.
Нет, други, он не сможет
Меня вогнать во грусть!
2005 г.
Маленькое подшучивание над Пальчиковым (Элистинским) – буквально с пальчик.
СМЯЛ – И – ЛЯМС!
МолОко - кОлом!
МолЯ, как Ялом
утЕк, ОкО*, кетУ
утАя. Я – атУ**!
* ОкО – нежное обращение
** я - ату – в смысле «гоню себя»
Смысловой перевод:
Не в силах более выдерживать обывательское существование, я, моя милая, обращаясь за помощью к высшим силам, уплываю от тебя на ялике вдохновения в солёное море жизни, где вместо манной каши – браконьерская уха из кеты; я об этом мечтал, но таил от тебя. Итак, я говорю себе о себе: «Гони его в шею!»
РУБАЙ ПО СОНЕТУ
Вот так, за пару лет,
я сотворю сонет
из перевёртышей.
И почему бы нет?!
Акростих Александру Акимову
Александр! Держи по жизни –
Корни крепкие имея,
Их храня, - младое стремя
Мыслей, вздохов по отчизне:
Отдавая – приумножишь!..
Вещих снов не отклоняя,
Удивляя, направляя –
Улыбайся – сколько сможешь!
Радуй всех: друзей, семью,
Аппарат… за это пью!
Поздравление Александру Акимову в день его рождения, 14 апреля 2005 года.
ЛЮБИМОЕ СЛОВО
(отклик на один стих Игоря Царёва, в котором он всячески обыгрывает слово б….)
Никола проснулся, промялся,
Но, мысля обратно прилечь,
Трясясь на плацкарте, промямлил
Такую примерную речь:
«Ах, как же приятно на карте,
Её развернув на коленке,
Увидеть – как в детстве, на парте –
Словцо, что царапал я Ленке.
Словцо, что гуляло по классу,
От стен, потолка отражаясь.
(Такое же слышал у кассы
Вокзала – но там выражались!)
Эх, с этим бы словом по миру
Я б двинул вперёд, кореша.
А вы всё: «Поэзия, лира…»
Да чем же она хороша?
Я с этим бы словом Россию
Хотел обойти вдоль и вкось –
Где девки гуляют босые,
Где держится всё на «авось»…»
Тут поезд приткнулся к вокзалу.
Народ пирожки предлагал.
Кондукторшу, рыжую Аллу,
Глазами нахал раздевал.
Словечко гуляло-катилось:
И парень с девчонкой и дед…
Нет, Коля, оно не сносилось,
Не сносится в тысячу лет!
Спи, парень, спокойно в плацкарте,
Хлебай испоконные щи,
Портянкой елозий по карте –
Любимое слово ищи!
2005 г.
ЧИН МУЖА (аллегорический памфлет)
1
Я не для всех, увы, сейчас угоден.
«Да брось ты, это мелочь, старина!
Вальяжен будь, будь чуточку свободен.
Позволь себе немножечко вина.
И наконец, будь каплю сумасброден –
Сдерзни разок…» - Вот если бы она…
«Не думай даже! Если благороден –
То испарись! – И без тебя страна
(Увы! – оплот страшилищ и уродин)
Достигнет стратегического дна:
Чтоб опершись, как лядь на клику своден,
Всем показать, насколь она прочна»
2
Сей разговор предшествовал обеду,
Куда направился степенный муж,
Чтоб – несмотря на строгую диету –
Почтить собранье трёх десятков душ.
И надо ж быть! – встречает Генриетту.
Нет, в самом деле! Это – как-то уж…
«Боишься, призову тебя к ответу?
Помилуй! Ты, никак, объелся груш»
Мне ревность, дорогая, не к сюжету.
«Я знаю: Здесь она!.. И почему ж
Не прокатиться мне по этикету? –
Чтоб зад твой, милый, мокрым стал от луж!»
3
Как скучно разбираться в чьей-то склоке!
Тем паче – муж с женой! Сюжет, уволь!
Дай воздуха отведать на пороге.
Мне претит эта тягостная роль.
Ты ждёшь, чтоб он сидел в твоей берлоге?
И борщ рубал с водярой? – Что ж, изволь!
И счастие б познал у недотроги? –
Давя угри, в шкафах гоняя моль,
Не зная искушения в тревоге?..
Вот так и жил? – как репа, как фасоль…
Нет! Он – мужчина. И не в первом слоге,
Поверь, родимая, сокрыта соль!..................
4
Припарковав роскошное авто,
Но мешкая ещё с открытьем двери,
Она – потом мы вам расскажем, кто
(Так хороша, что вряд ли без потери
Обрисовать… и расстегнув манто) –
Настороже (как будто рядом звери!)
И так взглянув («Нет, что-то здесь не то!»)
На встречного, всего за миг измерив
И пропустив, как воду решето…
Открыла сумочку… «Вот чёрт! – у Мэри
Оставила: как быть без паспорто?! –
Здесь без него никто тебе не верит!»
5
«Алло! Ну, что?! – Мне всё сейчас понятно…
Да ничего, уж как-нибудь пройду…
Конечно, будет где-то неприятно…
Да перестань! Опять в свою дуду! –
Здесь всё не так, здесь всё невероятно»
“Лови рыбёшку удочкой в пруду,
А сеть кидай – где море необъятно”
«Ты вечером зайдёшь ко мне?» - “Зайду.
Ты всё изложишь мне подробно, внятно”
«А как отплатишь, милый?» - “По труду.
Ты помнишь образ?” – «Это так занятно…
Но, думаешь, я точно подойду?»
6
“А то! Под видом яркой лесбиянки
(Не злись, с врагом все средства хороши)
Проникни в самый эпицентр гулянки.
Там яд стекается на дно души,
Опорожняясь водкой в плесках пьянки.
Ты взгляд на дамочках попридержи.
Распей с какой-нибудь одной полсклянки,
Изящно грудь свою приобнажи
(Когда увидишь интерес гурманки),
Чуть громкость разговора приглуши…
И он – как кот на запах валерьянки –
К тебе приблудит – только свет туши!”
7
В запале вечеринка: гости, гости…
Тусовки наш неугасимый цвет:
Тут примадонна из слоновой кости,
Тут кутюрье – кого здесь только нет!
«Вы видели такое?!» - “Что?” - «Да бросьте!
А говорил: она его портрет!
Скажу вам по секрету (если спросьте) -
Кто был отец» - “А этот драндулет,
Раздутый, словно воздухом, от злости? –
Тот неврастеник… Может быть, поэт?”
«Да чёрт с ним! Тот – смотрите – с белой тростью…»
Шумит бомонд, стекаясь на обед…………
8
«Ну что, малышка, скажешь мне два слова?
Не весь же вечер мне одной грустить?..
А, брось!.. Официант!.. Налей нам снова…
Так мы за дружбу?..» - “Пить или не пить?
Подброшу ей таблетку – и готово:
Вмиг развезёт – и можно отрулить…
Ну, вот! Теперь возьмёмся за большого –
Тот нос уже наставил…” … - ««Как мне быть?
Две пары глаз…»» - ““Спроси у Хомякова.
Бишь, у меня. Зачем от бабы выть?
Ты их страви. Греха нет никакого!
Пусть постигают, как тебя любить…””
9
А дальше всё катилось по наклонной.
Петров до женщин был всегда охоч.
Особенно до тех, что были склонны
Ласкать в постели мягкой чью-то дочь.
И вот они сошлись – у той колонны.
И сразу мысли разлетелись прочь.
Но чувствовал себя Наполеоном,
Увидев, что Жаклин совсем не прочь:
Да! у него ведь в жилах не бульоны!
Где ж Хомяков? – Тот вызвался помочь
Столкнуть жену с подругой… «Всё шпионы?
Не думайте о них… Какая ночь!..»
10
И вправду: звёзды высыпали в небо,
Как у хозяйки ссыпался горох –
И раскатился по полу… «Ах, мне бы
Вдруг оказаться там…» - ««Вы этот вздох
Оставьте для меня. Согласны?.. Невод
Из запахов и слов… И посох – ссох.
Опоры нет… и я уже… Да где вы?!»»………..
- Молчишь? Я думала, что ты оглох.
««Ты, Генриетта?»» - Думал, милый, хлебом
Утешусь возле пирога?.. Неплох!
Кто эта шустренькая полуплебо?
Вот тварь поганая, чертополох!.........................
11
Он мчал домой. Легко стелились шины.
Шофёр рукой надёжно руль держал.
В углу - и впитывая бег машины –
Кусочками себя осознавал:
Вот точка бытия, вот жерло чертовщины,
Вот кисть руки, сжимающей металл.
Вот то, где коренится суть мужчины,
Вот позвоночника карданный вал…
Он отхлебнул глоточек капуччино
И вперил взгляд вперёд… А ветер рвал
Флажок – знак подлинной вершины –
И волосы Петрова обдувал…
12
А за окном кидала краски осень.
Берёзы, вётлы, ветками дрожа,
Роняли листья на немую озимь,
Где стылый конь, испариной дыша,
Едва тащился… Что, о чём мы спросим
Себя, ломая край карандаша
И упираясь взглядом грустным в просинь? -
- Когда ж взорлит чиновная душа -
Постигнет то, что от неё мы просим?..
Но кто сказал, что власть не хороша?
Пусть даже мы порой её поносим –
Она нужна… как соска малыша.
июль-август 2006 г.
Акростих Игорю Ширкову
Шлю и воспеваю вновь:
Иль рожденье не причина?
Речь убавлю вполовину,
Коль простишь, не хмуря бровь.
Опосля собьём итоги…
Вельми жизню возлюбя,
Ублажая верой «боги»* -
Уповай же на себя!
Разумей во всём черёд.
А народ – он всё поймёт!
Поздравление Игорю Ширкову в день его рождения, 29 апреля 2005 года.
* в смысле: обстоятельства, благоприятствия, удачи и т.п.
Импровизация к «Египетским ночам» Пушкина
Лежит, желанна и нага,
На ложе та – что дорога
От неба юноше досталась…
Всё тихо, лишь огонь дрожал
У факела, да тень металась;
На столике блестел кинжал,
Который завтрашнее утро
Перевернёт навечно в ночь…
И взор отъять ему невмочь
От бликов… Он отводит мутно
Свой взгляд – к царице воротит…
Та нежно манит, изгибаясь… -
И вот уж вместе… И, лобзаясь,
Она, отпрянув, говорит:
«Я слово данное нарушу -
Пока ещё не ведал плоть
Мою ты…» - “Думаешь, я струшу?
Нет! – движет мной любовь!”
И, кубок пригубив пенистый,
Он влил вино в её уста… -
И пролетела очень быстро
Вся ночь… Но лишь рассвет настал, -
Как дверь в чертоги отворилась,
Являя чёрного раба.
«Прощай, мой милый… Не судьба,
А я тобой распорядилась!»
“Прощай! Судьбу не превозмочь!
И даже Клеопатре гордой
Лишь быть её слугой покорной…”
Но взмах – и отлетела прочь
Глава, источник дерзновений…
Но что б к концу придумал гений?…
По Крыму
1
С ослом волшебным Апулея
Брожу по Крыму, взор лелея
Картинками, что предстают
Перед его лукавым взором.
Ну, вот одна: мы пред забором –
И алычу нам продают.
Итак, мы двинулись с Джанкоя,
Базар минуя («Эй, Касым!»).
Отсюда мы постигнем Крым.
Но мне с ослом не знать покоя!
2
Качусь я с ним в одной арбе,
Пою… хозяин сам себе.
Времён пласты пересекаю
(Как будто лишнего на грудь
Сподобился с утра махнуть) –
И вам фантазии вверяю.
Представьте: пыльная дорога
Вдоль тощих свечек кипарисов
(Ах, где же свежесть лёгких бризов?!)
И сразу солнце – от порога!
3
Когда-то в римском захолустье
Жил мой осёл, избранник грусти.
Он, любопытствуя не в меру,
Был в ослика перевращён;
Но, быть желая отомщён,
Избегнул вечности барьера.
И вот столетия прошли –
Он всё такой же, как вначале.
Всё крутит хвост, снуёт очами –
И видит прелести земли.
4
Откуда знаю – не скажу.
Но вот арба – я в ней лежу
И всем рассказываю сказки.
«Милок, немного подвезёшь?..
Та грош немае… Ну, возьмёшь?»
“Садись, маманя, но без тряски!”
Всё ничего – да говорлива.
А в жар – такая, братцы, лень.
Мечтаешь только: как бы в тень.
Вдобавок если и сварлива!..
5
«Ты слухай… Жил тут некий бей…»
Потом не помню – хоть убей.
Но бабка салом угостила,
Да был с собой глоток вина…
Всё едем… Ночь уж… тишина…
И сон нагрянул, как могила.
И вижу: будто – точно, бей.
Пред ним, как водится, гарем,
Ну, евнух где-то там, затем…
Затем – гигант: как Челубей.
6
И бей гиганту говорит:
Мол, жизни нет, душа горит;
Извёлся, мол, теперь совсем:
Вино не то, не та еда,
И не прельщает, как всегда,
Истому стелющий гарем.
«Хочу – мне только это всласть –
Все мысли об одном лелею
(И живота не пожалею) –
Над Крымом всем изведать власть.
7
Гигант молчал, внимая бею.
«Ты знай, Касым, не пожалею
Тебе я никаких наград…
Ты должен…» - тут он замолчал…
Осёл под окнами вскричал,
Играл на солнце виноград…
Вокруг – прозрачная истома:
Журчит невдалеке ручей…
Источник сладостных ночей –
Гарем – пополнил звуки дома…
8
«Пойдём-ка, сядем на коней». –
И вот они в пыли степей.
Как овладеть пространством Крыма?
Над ним ведь – всемогущий хан.
Но бею предан великан,
И он откроется Касыму.
«Касым, к нам движутся полки
Враждебного для нас султана.
Так вот: ему я другом стану…
А ты же, хану вопреки…»
9
Он замолчал… Длиннеют тени…
Вот час молитв. Согнув колени,
Они «возносятся» к Аллаху.
Бей продолжает разговор:
«Касым, меж нами уговор…
Да ты, никак, дрожишь от страха?»
“Хозяин, хан нам дан Аллахом!”
«Молился я, и он сказал:
Черёд тебе – и указал:
Всё, бей, возьми - одним замахом»
10
«Ты слушайся меня, Касым!
И наш с тобою будет Крым».
И так он убеждал Касыма –
И убедить вполне сумел.
Но ночь уж… месяц подоспел
И опустил на плечи Крыма
Потоки призрачных лучей…
Вот едут бей с богатырём;
Нет никого: они вдвоём…
И близок час для их мечей!..
11
Петух прервал мои картинки.
Ищу ногой: да где ж ботинки?
Чуть неба краешек взалел –
И вот уж солнце на востоке.
В его лучах - как карп в потоке -
Я дворик мигом одолел,
Перемахнул через забор.
Оставив ослику арбу
(Как неотступную судьбу) –
Гляжу на окоёмы гор…
12
А где-то там, за ними, море!
Идём, осёл! – Утопим горе
В его ласкающих волнах.
Услышим шум его прибоя.
Ты будешь ждать меня в покое,
А я – на скользких валунах,
Вбирая брызг летящих влагу, -
Лежать и – в небо обратясь,
И с миром ощущая связь, -
Словами заполнять бумагу…
лето 2005 года
Вот жизнь турнирного бойца:
Беру копьё, беру забрало;
Платком стираю пот с лица –
Её увидев опахало…
Стреножу верного коня
(Копытом бьёт нетерпеливо!)…
Соперник - супротив меня,
И тоже что-то торопливо
Кладёт за щит… Рука с рукой
Уж скоро – подождать немного –
Начнут, затеют смертный бой…
Кому-то высветит дорога
В обитель вечную теней;
Другому – на порог к любимой…
Теперь же – взгляд прикован к ней,
Желанной – но недостижимой…
………………………………………
Как жаль, что это всё ушло:
Средневековые турниры.
Зачем же мыслью повело –
И вызвало звучанье Лиры?..
Зачем?.. Но огонёк в душе
Уже горит, уже тревожит.
Что делать с ним?.. Уже, уже
Теплит он слово, рифму множит…
Нет! - Поэтические сшибки
Не могут будоражить кровь
Вот так… Я делаю ошибки…
Но всё ж… она!.. И эта бровь!..
И взгляд, исполненный томленья,
И вздох (ужели обо мне?!)…
Копьём мне – жало вдохновенья!
Но нет щита!.. И на ремне
Висит ненужное забрало
(Как маска – имя-псевдоним).
Так что ж, трубач! Труби начало –
И в бой - под именем своим.
Пусть поэтические други
Меня поднимут в небеси…
Её улыбки – мне подпруги.
Любовь! На кручу вознеси!
Алупка: камни, ночь, прибой…
Откуда глыбы в парке Воронцова?..
Кривые улочки, когда-нибудь я снова
Нарушу ваш покой.
Но это будет там, за долгими годами,
Когда Галактику покинет солнца луч,
В Ай-Петринской зубчатой раме
Пробивший год назад завесу низких туч…
А этим летом – голова кружится,
И тянет нас на севера.
И что там говорить: что суждено – случится…
Алупка, ночь, прибой… Чудесная пора…
май 2001 г.
Аллилуйя любви
Что может быть живей на свете,
Чем страсть, исторгнутая в кровь?
И трижды вечны строчки эти:
Блажен,
Кто верует
В любовь!
27.03. 2006 г.
Дождливая песенка
В де-ре-вень-ке Горо-дня
Жи-вёт вся моя род-ня.
Я б хотел ту-да вер-нуться.
Го-род, выпус-ти ме-ня.
У потух-ше-го ог-ня
Дождь ба-ю-ка-ет ме-ня.
В снах хо-чу я по-за-быться.
Жаль, про-шло все-го пол-дня.
Оде-я-ло те-ре-бя,
Отстра-ня-юсь от те-бя.
Мне б хо-те-лось рас-тя-нуться
Под па-латкой воз-ле пня.
Вот и пе-сен-ка мо-я
Воз-ле о-зе-ра и пня,
Где на кар-те ока-залась
Де-ре-вень-ка Горо-дня.
2003 г., на озере Селигер
Лука Поэтищев, или обман в стихах
1
Поэзии бесценной музе
Всё отольётся через край.
Опять я с ней в одном союзе…
Собрат, глаза не разувай!
Пусть их - закрыты иль в зашоре.
Поможет это в важном споре:
Когда, рифмовку пригубя,
Узреть попробуешь себя.
Узнаешь в срок моих героев –
Не по наитью, так в уме…
Найдёшь их след в своей суме,
Отчистишь от навет, построив
Из них новейший пантеон…
А впрочем: так ли нов уж он?..
2
Герой мой, в общем, славный парень.
Когда б он руку не держал
За пазухой, нащупав камень,
А добротою поражал,
Он, верно б, был совсем рубахой,
И прост, и мил. – Но нет, не птахой,
Орлом на свет явился он…
Портрет, однако, не резон
Мне торопливо набросать
В начале длинного рассказа.
Я не люблю наесться сразу –
Прошу вас, други, подождать.
Одно скажу: имел талант
Он накарябать фолиант.
3
Ну да, он ведал рифмоплётство,
С ним свыкся он за двадцать лет.
Рифмач он был или поэт –
Не знаю точно я, но сходство
С поэтами порой являл:
Должно быть, что-то представлял
Его «корявый, плоский стих»
(Кто так сказал, сейчас притих.)
Тут оговорочка уместна.
Не про себя веду здесь речь,
Хотя немного, как бы встречь,
Намёками… Мне интересно
Со стороны понаблюдать.
Итак, с чего бы мне начать?..
4
Рассвет. Напившись спозаранку
Рассолу, вежды протерев,
Надевши майку наизнанку,
Так до конца не протрезвев,
Лука Щуркин, на свет взирая,
Но всё никак не узнавая,
В какой проснулся он дыре,
Промямлив: «Думал уж, помре», -
Свой начал день, гася тревогу
(Поелику протёртый шкаф
Напомнил: «здесь же дрыхнет граф»),
И разошёлся понемногу…
Найдя яйцо, его сварил,
Покушал плотно, закурил…
5
Главред теперь малотиражки,
А прежде громкого «тж»
Намедни, отхлебнув из фляжки,
Сронил: «Погляну, буду «же»».
Лука на слове подловил –
И день настал… Он подрулил
(Увы, «одиннадцатый номер»
Его довёз – он чуть не помер:
Пешком столь долго не ходил –
Уже не позволяло брюхо:
Солиден телом был Лукуха.)
Но вот он здесь. «Здоров, Данил, -
Его приветствовал главред, -
А я собрался на обед».
6
Замечу, был - Лука Данилыч –
Наш глас сермяжного труда,
Но меж друзьями звался «Нилыч»,
«Данил»… Но это ерунда:
Не обижался он, был прост.
Не так его был виден рост
В глазах «культурного» начальства.
Не делал из сего печальства –
Поскольку сам накоротке
Умел тотчас обосноваться…
Хотя… хотя, быть может статься –
Вот это – вызывало «кхе»,
Когда ответственный решал,
Брать или нет стихи в «подвал».
7
Итак, он внутренне собрался,
Воздвиг очки на самый нос,
Когда к столу главред пробрался,
Собрав закуску на поднос.
Коньяк же, надо понимать,
Лукуха должен покупать.
На счастье, кое-что осталось –
И возлиянье состоялось.
«Ну, что принёс?.. Официант!»
(Тот был один в неполном зале –
И многие напрасно ждали.)
«Щуркин! Вот это фолиант!
Там что? поэма?.. Или же?..
Прочтём, прочтём, коль будем «же»»
8
И, опрокинувши рюмашку,
Селёдку вилкой зацепив
И губы промокнув бумажкой,
Изрёк: «Однако ж, ты ретив!
Меня, коль будем вспоминать,
И то начли публиковать
Годов так… эдак… в двадцать три.
Ты папку, всё же, забери.
Сам видел: у меня завал.
Петров принёс свою подборку.
(А с ним не стоит на разборку.)
Айзис – и тот пойдёт в «подвал».
Пяток стишков своих доставь.
Ага. Ну, будь! Коньяк? – Оставь»
9
Щуркин был, правда, наготове –
Тотчас подборку протянул.
«Ну! Так вот! – А как будто внове…»
Главред листочки запихнул –
И удалился… Тот остался.
“Вот так всегда!” – Когда касался
Вопрос о силе убеждений,
Щуркин был слаб. “Не в том ли гений?!
Его тиснули в двадцать лет!
А после – будто сыр по маслу.
И вот – попало имя на слух.
А мне уж сорок… Или нет?”
Он от волненья вдруг забыл
Свой возраст. “Нет, ещё не был!”
10
Но небо солнышком сражало,
Возились в луже воробьи…
Щуркин напряг «воображало» -
И нацарапал строчки три:
«Линял ободранный трамвай…
Едва не зацепив за край
Своим щетинистым мурло…»
- Нет, ять, куда-то повело!..
Недорифмованная строчка
Ещё свербела в голове,
Но он уж двигал по Москве,
Всё удаляя путь до точки,
Где был не понят, не желан…
- Какой я, всё таки, болван!
11
Пока он там идёт в раздумье,
Забыв поправить воротник,
Перенесёмся в «заЛукумье» -
В тот мир, куда он не проник,
Где дни катились без него.
Итак, героя одного
Ещё хочу я подыскать,
Чтоб мог воскликнуть: «Исполать!» *
Я мыслю так: герой быть должен
И признан, и неплох собой,
Талантлив в меру, и с «рукой»:
Набор, как видите, не сложен.
Всяк вспомнит, как в экран порой
Взглянув, он крякал: «Вот – герой!»
*Исполать! – Хвала! Слава! (см. словарь Ожегова)
12
«Вадим Коробкин – мой приятель», -
Хотел бы я сказать, но ложь
Не по нутру мне, мой читатель.
Вы мне: «Не скажешь – не соврёшь!»
Всё так, всё так. Могу смолчать.
Да бес не спустит. Раз начать,
Пуститься в путь случилось мне –
Так что ж держаться на ремне?
Что ж в том, что многим он знаком?
И в чём бы ни была причина
Взглянуть попристальней в личину, -
Войдём, товарищ, в этот дом,
Где тени разных вьются муз.
Прости мне, «творческий союз».
13
Застать бы… Где ж его застать?
Вадим преуспевает всюду:
Орлам долженствует летать!..
Вот, впрочем… Я не позабуду,
Что как-то, в огнище софитов,
В кругу почтенных эрудитов
Юнец – взаправду, не в «хи-хи» -
Взалкал Вадимовы стихи.
Тот вышел, сумрачно-спокоен,
Раскрыл тетрадку – и не вглядь,
А вперившись куда-то вспять
И ощитившись, яки воин,
Мужаясь, вещно их прочёл –
И смутным оком зал обвёл.
14
Всё хлопало. Гудели стены.
Юнец слезинку обронил;
Матёрый, ссыпав на колена
Весь пепел, рюмку пропустил.
Да, это было грандиозно!
Понять вот смысл довольно сложно.
Нет, что ж – поймём: налейте водки!..
Там было, правда, три находки.
В одной он женщину сравнил
С бездонной, хоть и мелкой, бочкой.
В другой – вместилище с сорочкой,
А третьим – сразу всех сразил.
Сказал он ясно, как в кино:
«Любовь и воля – всё одно!»
15
Я был там: скромно в уголке –
В кафе, поэтами любимом, -
Сидел и, мыслью налегке,
Витал, находками томимый.
А впрочем, может, и не там…
Себе отчёт я в этом дам
Попозже… Поделюсь ли с вами? –
Бог весть. Всё выразить словами
Порою не всегда и вмочь.
Я штрих даю, один набросок.
Другой – за мной… Пока же посох
Беру и удаляюсь прочь…
Луку ж с Вадимом я одних
Пока оставлю: что мне с них?..
16
Лука, протиснувшись к Вадиму,
Уж, было, руку крепко жал –
Да тот прошёл, не глядя, мимо –
И тут же слой девиц отжал…
Отжал поэта от поэта.
Всё б жаль – да было, к счастью, лето!
Лука полрюмочки сглотнул –
И вышел в ночь… Нет, не уснул,
Прибрежным ропотом томимый,
Курорт, одетый в неглиже.
Куда ни глянь: то «М», то «Ж».
Где ж путь наметить нелюдимый? –
Отдаться мыслям и, глядишь,
Родить под утро новый стиш…
17
Туда, туда! – на шум прибоя…
И вот уж чёрная волна,
Шурша, подбросила изгоя –
И он один. И тишина…
Лишь море дышит, следом пенным
Тревожа брег… «Каким же тленным,
Коротким кажется наш путь,
Каким…» Но смех не дал сглотнуть
Слезу, что высекла стихия.
Он видит млечные тела:
Луна как будто пролила
На них свой сок… «У той стихи я,
Сомненья нет, не раз читал, -
Узнал он профиль, - всё, пропал!..»
18
Но делать нечего. “Я чайка! –
Уж ветерок к нему донёс, -
Легка крылом, необычайна…
Я буря, камень, я утёс!”
Всё б ничего, да он оплошно
(«Как глупо, как неосторожно!»)
Полез купаться нагишом,
Не думая совсем о том,
Что развесёлая компанья,
Вином и рифмой подкрепясь,
Придёт в то место, где, хранясь,
Лука, отбросив одеянья,
Явил себя в объятья моря.
«Моя одежда! Горе, горе!»
19
Поэт лишь может убиваться
В забавной и простой беде.
Лука не знал, куда деваться,
В срамной оставшись наготе.
Он притаился меж каменьев.
Компанья же взялась за пенье
И, звуком берег огласив,
Низверглась в море… Он, пуглив,
Одной рукой касаясь гальки,
Другою срамоту прикрыв,
Уж было, сдвинул… - Смеха взрыв!
“Братва, начнём со шмоток Гальки.
Игра такая: с голой «же»
Дойти до дома!”… “Пьём фурше!”
20
«Ну, это нам совсем не в подло!»
“А если голубой навстречь?!”
Ну, в общем, завелась вся кодла
На подстрекательскую речь.
И, что ни есть, всю одежонку, -
Враз в сумку – а её в лодчонку;
Толчок – и два весла – и в море.
Лука в отчаянье: «О горе!»
Несчастный! – В кучу загребя
Всё, что лежало на камнях
(Напрасно «ждя своих хозяв»), -
Не обделили и тебя!..
Сорвалась, гогоча, компанья.
Лука – как агнец на закланье…
21
“Ну, это ты, браток, заврался, -
Мне строгий дядя возразит, -
Ты, может, ночью обознался”.
А хоть и так! - Вообрази!
Тебе ль, поэту, обижаться?
Тебе ж – пристало обнажаться!
Пусть сердцем, а не пошлой «же».
Сочтёмся – если будем «же»!
Да! Что-то в воздухе носилось
В ту позднелетовскую ночь!..
Отпрянувши от моря прочь,
Толпа вся в гору возносилась:
Поэзии несли потоки…
О! - эти жизненные токи!!!
2-13 февраля 2006 года
Ирэне
ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА (акровенок из онегинских строф)
МАГИСТРАЛ
Её задумчивые очи
Влекли в неведомую даль,
Где бушевали пляски ночи,
Едва высвечивая сталь…
Навечно ею околдован,
И обращён, и очарован,
Я к роднику любви приник:
О сладкий, о блаженный миг!
Награда – жар её объятий.
Евгения! Ужель моя?!
Губи же, истину тая
И отвергая страх проклятий.
Неправда! – Это не во сне…
А если так – доверься мне.
1
Её задумчивые очи
На том портрете на стене
Мне нравились не то, чтоб очень –
Они смешали всё во мне!
Я обратил вопрос к хозяйке:
«Кто та? Ответьте без утайки».
“Изволь. Вот маленький рассказ.
Но, может, завтра?” – «Нет, сейчас!»
“Ну, что ж… Она была прекрасна…
Да, впрочем, это видишь ты”.
О да, о да!.. Её черты!..
Слова излишни, лишь напрасны…
Глаза – отмечу лишь деталь –
Влекли в неведомую даль.
2
“Влекли в неведомую даль
Её всегдашние мечтанья.
Мне, право, было Женю жаль:
Я видела её метанья…”
«Она Вам?..» - “Дочь… любви дитя.
Теперь вот, двадцать лет спустя,
Тебе, мой милый, признаюсь:
Я до сих пор её боюсь!
Она – подводная комета:
Представь, что в мрачной глубине
Огонь беснуется во мгле –
Вдруг вырывается – и это
Как в сне - где жуть, что нету мочи,
Где бушевали пляски ночи…”
3
Где бушевали пляски ночи,
В веселье громких дискотек,
Её, среди подружек прочих,
Был звонче всех жемчужный смех.
О да! Она была богиней!
Нет – жрицей. Нет – скорей – княгиней.
Вокруг – вельможи и рабы,
И звон мечей, и звук трубы.
Меж кулаков – стенанья Лиры.
Все песни – только для неё.
Да всё веселье самоё,
Да все пацанские турниры…
Кривил лишь рот матёрый враль,
Едва высвечивая сталь.
4
Едва высвечивая сталь
Былых пиратских поединков –
Когда под режущий мистраль
Дрались за томный взгляд кубинок –
Вскипала северная кровь
(Лишь только Женя сдвинет бровь)
Полумужчин – полумальчишек
Под смех испытанных братишек.
Но был, кто тёртых кулаков
Во тьме кабацкой не боялся –
И на угрозы не поддался
(Пускай и был из сопляков).
Как верный лев, был к ней прикован,
Навечно ею околдован.
5
Навечно ею околдован,
Он жизнь не мыслил без неё.
А что ж она? – «Он слишком скован…
Да легкомыслие моё… -
Смеясь, ответила подруге, -
Он нем, и я умру от скуки»…
Она взрослела, круг менялся.
Исчезли все – а он остался.
Но красота, её победы!
Легко давался ей улов:
Лишь взгляд – и вот другой готов.
Наивный! – впереди все беды.
Ты страстной мыслью спеленован,
И обращён, и очарован.
6
И обращён, и очарован –
И тот, и третий, и другой…
“Какой итог ей уготован?”, -
Шептались часто меж собой
Её родители в постели.
“Да что же это, в самом деле?
Она – как жаркий камень в снеге.
Она – как пушкинский Онегин:
Играет будто только в страсть”…
Но кто – скажите! – кто бы смог? –
Смог устоять у этих ног –
И к ним с мольбою не упасть? –
Себе твердя (шепча и в крик):
«Я к роднику любви приник».
7
««Я к роднику любви приник» -
Какая пошленькая фраза.
Дурак он или баловник?
Такого не раскусишь сразу».
Она рвала его письмо
На клочья… Распахнув окно,
Клочки со смехом провожала.
«Ему я выдернула жало
Красивых и коварных слов…
Ты дверью, миленький, ошибся.
Уйди, покамест не зашибся.
Уйди – из дум, рыданий, снов…
Свободна! К чёрту этот миф!
О сладкий, о блаженный миг!»
8
“О сладкий, о блаженный миг!” –
Так думал верный рыцарь Жени,
Откликнувшись на вызов вмиг –
И полетевший легче тени.
“Так долго ждал её звонка!”
Была она так далека,
Так безнадёжно недоступна –
Хоть шёл он рядом неотступно.
Жизнь без неё была – тоска.
Он бредил долгими ночами:
“Ну позвони, ну хоть случайно!”
И вот надежда столь близка!
“Приемлю всё! Всё – без изъятий.
Награда – жар её объятий”.
9
Награда – жар её объятий.
Она умела отдавать.
Он стал ей мил, он стал приятен…
И вот случилось: Женя – мать.
И в безмятежном материнстве,
В гармонии со всем, в единстве –
Она как будто ожила.
И – словно роза расцвела.
И счастливо! – как тот Евгений –
В саду, на лоне тишины,
Как в сказке, где пленяют сны,
Средь яблонь и кустов сирени…
И рядом – муж: “Как счастлив я!
Евгения! Ужель моя?!”
10
“Евгения! Ужель моя?!” –
Он всё твердил… Но мчались годы.
Из камня будто торс вая –
Рождал в ней дух протест свободы…
Порой горячею строкой,
Написанной её рукой,
Высверкивало непокорство…
Чему? Судьбе?.. Её упорство
Переменило жизни тишь.
Она желала вдохновенья.
Не сна в блажи – а пробужденья!..
«Я не хочу сидеть как мышь.
Судьба! В чём ты? – взываю я.
Губи же, истину тая!
11
Губи же, истину тая
И обрекая на исканья.
Где – те заветные края?
И в чём – скажи – моё призванье?»
И страстная её натура –
Как неподатливая шкура
Для ласки взятого зверька –
Открыла мужу далека,
В которые она стремилась.
И он, душой её любя,
Переступая чрез себя
И видя – небо обвалилось –
Пошёл, губясь, во тьму заклятий
И отвергая страх проклятий.
12
И отвергая страх проклятий
Небесных сил и Высший Суд,
Не ведая ещё распятий,
Куда нас некогда снесут,
Мы жаждем жизни упоений,
Огня страстей и вожделений,
Вдруг испытав избыток сил…
Как смерч, который возносил
Укромный дом в изгибы туч, -
Так увлекло порывом Женю.
Куда?.. Мы истине изменим,
Сказав, что он был столь могуч…
Но горько говорить стене:
“Неправда! – Это не во сне…”
13
«Неправда! – Это не во сне…»
Она проснулась. Сверху звёзды
Кружились, подступясь к Луне.
«Любимый, между нам вёрсты,
Но ты как будто рядом, здесь.
Со мной лежишь. Ты есть?» - «Я есть!
Люблю твой голос, даже в трубке.
Втяни меня подобно губке.
И пей, как ты уже пила,
Когда мы были вместе, рядом –
И ты меня пронзила взглядом…
И будто снова создала…
Ты видишь ту звезду во мгле?..
А если так – доверься мне».
14
«А если так – доверься мне», -
Шепчу я милому портрету.
Не только истина в вине –
Но и мечтания поэта.
Бокал не выпит: нету дна!
«Есть Ты, которая – Она.
Та, что мне грезилась всегда.
Пришла – и мне сказала «да!»»
Пишу, ей посвящая стих…
Опять, опять мы с ней в разлуке.
Но всё же, всё же: эти руки…
А ветер за окошком стих.
Окутывают тени ночи -
Её задумчивые очи…
12-15 июня 2006 года
НОВОГОДНИЙ ТОСТ
Новый Год зажёг иголки,
Дед подарочки принёс,
Скачут, пляшут возле ёлки…
А на улице мороз,
Снежны бабки, снежны дедки,
Между ними – снежны детки.
Бабок наших им не жалко:
Детки требуют подарки.
Снег кружится и метёт,
В небе звёздочка плывёт.
Снег сверкает, снег лучист…
Дворник плотен и плечист,
Носом красен, как морковка,
На ногах скрипят обновки…
А мороз-то всё крепчал,
Дворник крякал и кричал.
Слово поднял ветерок,
В крепком слове – матерок.
Дед с Снегурочкой вспотели.
«А вот это не по теме!»
Ладно, дальше множу стих…
Ветер потихоньку стих.
Заигрались детки в прятки.
«Вы не бойтесь: всё в порядке».
Колкий ветер гладит кожу.
Показалась чья-то рожа.
«Не спешите убегать!»
- Это кто, ядрёна мать?!
«Это я, сосед Иван».
Я ли пьян иль Ваня пьян?
Что-то очень не похожа –
То ли маска, то ли рожа.
Снег витийствовал, кружил.
Старушонку бомж душил…
Нет, простите, я в бомже
Перепутал М и Ж.
… И не он её душил –
А она… А снег кружил
И цеплялся всё за ветки.
Снова показались детки
С пиротехникой простой.
«Вы куда, ребята? Стой!»
Вон их двое у калитки.
«Это детки? Нет, шахидки!»
Все рассыпались в сугробы.
Из сугробов только… стопы.
Блёстки, грохот, фейерверк.
«Детки, всё же…» Лезу вверх
Из обжитого сугроба,
Лезет мне навстречу… «Опа!
Это снова ты, Иван?!»
А весельем воздух пьян!..
Крики, плески, хоровод:
В общем, братцы, Новый Год –
Ожидаем и зовём,
За него сегодня – пьём!!!
канун 2004 г.
ЦУСИМА (акростих)
Центр! Не думай о крае!
Умникам в рожу врежь,
Сытым – ещё нарежь.
Или заткнись о рае!
Море сомкнуло веки…
А Родина – в прошлом веке?..
На смерть девочки (присяжным судьям)
Свершилось! Вынесен вердикт.
Сказали судьи: «Невиновен».
И в зале головой поник
Седой мужчина. Взгляд был склонен
На пол… куда-то, в память дней,
Которые не шли – катились:
Как в быстром кадре, проносились
Мгновенья, связанные с ней…
…………………………………………
Малышке радовались в доме.
Таджиков дружная семья
Наперекор тяжёлой доле
Жила в России… «Сын да я,
Жена да умница-дочурка…
Что нам желать от Петербурга? –
Тепло да сытость живота –
А там посмотрим. Нам года
Считать теперь, таджик, по-русски.
Но нам везёт: здесь, у Невы,
Работы много, а нагрузки
Мы не боимся; мы – не вы:
Нам даже чёрная работа
И то по нраву: хлеб даёт
Да кров – и в том моя забота.
Со мной семья не пропадёт…»
Вздохнул мужчина седовласый,
Сглотнул солёную слезу…
«Хуршеда убегала сразу,
Лишь только чёрную косу
Ей мать поутру заплетала…
Она любила поиграть.
А то, бывало, рисовала,
Потом уж начала писать…»
Так шли картина за картиной.
И так ещё бы долго шли.
И брат с сестрой по жизни длинной
Шли б вместе, вместе бы росли…
…………………………………………
И в день тот… в день тот были вместе.
«Аллах! За что же нам беда?»
В том страшном петербургском месте…
Юнцы догнали без труда
Его с детьми. «Видал? – Таджики!
Покажем чёрным! Толя, бей!»
Глумленье подлых… Ужас, крики…
«Хана! Смываемся! Быстрей!»
…………………………………………….
Присяжных суд. Все в строгих лицах.
Всё ясно: множество улик.
«Но где же нож? Коль был убийца,
То он бы был…» … Фотограф, блик,
Шептанье в зале, ожиданье…
«Мы, судьи, взвесить всё должны…»
Томленья, возгласы, рыданья…
«Итак!» - Слова оглашены.
Оправданы!.. Здесь нет убийцы?
Откуда ж кровь на мостовой?
Откуда ж смерть могла явиться?..
Отец с седою головой,
С ним мать, родные… Нету сил
Взглянуть в их сторону… И стыд –
Вот миг, что память сохранит:
Позор нам суд провозгласил!
…………………………………………
Мы понимаем: вы боялись.
Там, может, папочка крутой…
А крови струйки затерялись
На петербургской мостовой…
24.03.06г., в России
ПЕСЕНКА БЫВШИХ СТУДЕНТОВ
Вспомним, друг: мы были, ведь, студенты.
Эх, вернуть бы нам с тобою те моменты.
Нам бы снова здесь уроки жизни брать.
Альма-матер… альма-матер…
Альма-матер, альма-матер – наша мать.
Мы б хотели, мы б хотели в эти годы
Ощутить с тобой, товарищ, дух свободы.
Ах, девчонки, не спешите выбирать.
Альма-матер… альма-матер…
Альма-матер, альма-матер – наша мать.
Мы бы брали, мы бы брали интегралы.
Нам хотелось бы взойти на пьедесталы.
Нам бы вовсе не хотелось уставать.
Альма-матер… альма-матер…
Альма-матер, альма-матер – наша мать.
Мы б трудились, как чертяги, без гулянок.
Мы б от книг пьянели больше, чем от пьянок.
И от юности не стали б убегать.
Альма-матер… альма-матер…
Альма-матер, альма-матер – наша мать.
Эх, мы были бы толковые студенты.
Повернуть бы время вспять, как киноленту.
Только что же нам о прошлом горевать?
Альма-матер… альма-матер…
Альма-матер, альма-матер – наша мать.
24 апреля 2006 г.
ГОРБАТЫЙ МОСТ
Вот и несколько сжатых ступенек,
Где горбатится мост над рекой…
Может, рядом незримые тени –
Пролетают и машут рукой?..
Тени тех, чьи тела опускали,
Предавая для вечности, мы…
Тех, кто жизни вот здесь потеряли…
Потеряли – в накате зимы.
Нет, не той, что своим покрывалом
Белоснежным баюкает нас:
Пусть морозом, метелью, бывало,
Угнетала, - но тешила глаз…
Есть другая зима – непроглядней.
Та, что души сковала со льдом,
Та, что в сердце промёрзшем, пустом
Прорастает холодным проклятьем…
Кто ты, тот удалец беспредельный,
Что бездумно три жизни отнял,
Три (нет - больше!), как походя, смял?..
Может, дьявол тобой на мгновенье
Так неистово вдруг овладел?
Как же жил ты, что так не сумел
Совладать с охватившем безумьем?..
Словно чёрные осы из улья
Подлых старых поступков твоих
Яда влили – он в сердце проник…
Нет, ничто не бывает вот так!
Всюду промысел, злой или добрый.
Шаг – от сердца иль тины утробной,
Неизбежный, предчертанный шаг…
Вот погиб, вот скончался поэт.
Тот, что реки любил неустанно.
Тот, что песни слагал беспрестанно.
Сколько ж строф не сложилось?.. А лет?..
Что ж – у речки пути оборвались.
В трёх шагах от крутого моста,
В двух словах – что к любимой срывались…
Но у памяти – есть высота!
(На смерть барда и поэта Бориса Вахнюка и его двух маленьких дочек, сбитых в Москве машиной 2 июня 2005 г.)