Вода под мостом зеленеет призывно и холодно,
А камень вокруг так горяч, что боишься коснуться,
Здесь серое небо изранено шпилем из золота.
Из этого города сложно куда-то вернуться.
Июль раскалён до предела и плачет об августе:
Последние ночи. Над Финским заливом – гроза.
Васильевский Остров, давайте забудем, пожалуйста,
Что здесь – умирают, и к небу поднимем глаза.
Васильевский Остров, Вы так бесподобно отчаянны:
От чаек, от чая, от летнего чада, от чад,
Которые пишут стихи на песке за причалами,
Не чая, что их прочитают. А чайки кричат.
Мы ходим дворами и арками, ищем спасения,
Сплетаем то пальцы, то мысли, то просто тела.
Ему – наказание, мне, как всегда – преступление,
И белые ночи – нам вместе. Такие дела.
Он сядет в автобус, уедет, жизнь снова завертится,
Он не обернётся и мне не покажет лицо,
И в то, что он есть, снова будет, конечно, не вериться,
Хоть белой полоской (от солнца) на пальце кольцо.
Закончится лето. Начнётся другая история:
В ней нас будет двое и в ней мы спасёмся от Вас,
Васильевский Остров. Наверно, Вам верить не стоило.
Давайте напьёмся, и Вы мне подарите вальс?