Королева моя занимается государственными делами,
в окружении важных баронов, кавалеров, секретарей
чем-то повелевает, студёными гасит словами,
тех, кто не столь благолепно колени склонил перед ней.
Но лицо источает блики,
наполняя шандалы светом,
Артемиды лица недоступней,
и меня покарает Бог,
что шепчу под бароньи рыки:
"Дай твои обслюнявить ступни!"
Покарает за архипреступный
лютой жажды колючий клубок.
И за то, что во мне сияют
страсти бешеные кометы,
и за то, что неумолимо
время мерный отсчёт ведёт -
сколько тоски осталось
до некоего момента.
Его, как кровь героина,
ждёт мой опальный рот.
Исторические решенья королева моя принимает
на унылом своём совете чинно слушает всякий бред.
мудро дышит под горностаем, но секретно зевок подавляет:
у неё есть иные тайны, кроме глупых чиновных бед,
тайны тайн королевской спальни.
Вот, рукой, от которой я бледен,
королева сжимает свиток.
Знаю, знаю - высокий герцог!..
Лютой ревности гложет венец.
Жжёт отчаянье, словно перец.
Королева. Дама. Валет.
Королевы валету верность...
Пики - козыри. This is the end...
Это конец, это губы её на бумаге! Украдкой
лиф оттянула она, помесила записку в раю.
Он ожидает её у начала межзвёздного тракта,
славного тракта, который я с ней не пойду.
Никогда не пройду!
Я буду выть, оскорблённым вином и любовью,
в темень крича с безысходной тоской: "Подожди!
Ох, доберусь до записки и сделаю больно!
Нравятся зубы мои вам, о груди моей госпожи?!"
Кто ж растревожит безмолвный покой королевы,
жаркий цветок погрузив в драгоценный провал,
кроме меня? Разве стянутый маской и мерой
вас беспощадней к душистой земле прижимал?..
За полночь чадят шандалы в короне из жирного света.
В малом дворцовом зале гул голосов приглушён.
Вельможи вино лакают в мечтах о приходе рассвета.
Надменно высокий герцог играет острым ножом.
А королева, как кошку, усмешку таит в засаде,
словно за мышью, хищно следя за своим пажом.
Королева моя занимается государственными делами.