У жизни нет черновика,
и, вороша её страницы,
немного трепетней, рука!
Чуть-чуть внимательней, зеницы!
Она зачитана до дыр,
до незапамятных провалов
в анналах тюрем и квартир,
в пыли порталов и подвалов.
Её пожухлые листы
шуршат осеннею листвою
тысячелетней суеты -
и до Москвы и за Москвою.
По ней История скользит
подслеповатыми очами.
Ей то обиду, то визит
наносят днями и ночами.
Эй, расторопная рука!
Иссохшей кожицы касаясь,
не обрати во прах века
былых красавцев и красавиц!
Они старались как могли,
влача кто лямку, кто бретельку
по воле матушки земли,
в трудах умаявшейся в стельку.
Тут всяк старался набело -
хоть прямодушно, хоть лукаво -
и вёл перо, куда вело
его бесправие и право.
И умудрившемуся пасть,
украсть, запутать и заначить
иной странички не украсть.
Ни строчки не переиначить...