Город стыл чёрной флягой у ночи в руке.
Белый ферзь колокольни ступил на е-8.
Тени плыли по стенам, тонули в реке
То косулей, то зайцем, то тигром, то лосем.
Узкобёдрое танго бездонных аллей
Разъедало асфальт полуночным жасмином,
И сырые скамьи становились теплей
От решения женщин отдаться мужчинам.
Кругом шла голова у фонарных столбов
От налёта ночных мотыльков. А чуть выше
Над колодцами сонных и гулких дворов
Кромку неба кромсали летучие мыши.
И горели порталы ночных дискотек
Там, где похоть и хохот мешают со спиртом.
Но в бульварах и парках угар этот мерк,
Заменяемый тайной, соблазном и флиртом.
Светофоры бросали на "зебру" желток,
Дом подмигивал вывеской, как заговорщик.
Группа пьяниц, шатаясь, брела на восток,
Голосуя и хрипло горланя: "Извозчик"!
Перекрёстки решали кому и куда,
Провода провисали от грусти безлунной.
На церковном кресте догорала звезда,
Становясь понемногу земной и латунной.
И рассвет ночи тушь растирал по щекам
(Солнце в данном контексте играло гримёра).
И проснувшийся парк устремлял к небесам
Ликованье безумного птичьего хора.