Ты счастье моё, долгожданное счастье!
Ты этого можешь и не замечать,
но сердце звенит от виска до запястья,
с горячего устья срывая печать.
В ночи роковой отпылает осинник,
душа испарится, дымок воспарит,
не станет шелков - ни зелёных, ни синих -
обуглится всё, почернеет, сгорит.
И, кажется, так повторяется вечно:
едва народившись, болит и поёт
в бессонной глуши безымянная речка,
пока родничок из-под камушка бьёт.
Но жаждут дождя пересохшие губы
цветов луговых, поминая весну
в разливах, которым тогда на лугу бы
напела бы речка свою тишину.
И луг распахнулся в миру онемелом,
все тайны рожденья - наружу! ко мне!
И сердце моё приоткрылось несмелым -
и дрогнули крылья навстречу весне.
И счастье в душе распустило бутоны,
дрожит лепестками, венчает ростки…
Ах юности нашей крылатые кроны!
Ах луг онемелый у белой реки!