Только домик на станции громкой,
Оглушающей поездами –
Никаких кирпичных коробок
И возвышенно гордых зданий.
Дряхлый домик, прозрачный садик,
Всё игрушечное немного.
За порогом справляет праздник
Громыхающая дорога.
Круторёбрая и худая,
С флагом дыма над головами.
Очень старая, молодая,
Вся летящая вдаль, как пламя,
Хоть железная, но – живая,
Ножевая любовь подростка,
Как спешишь ты, не понимая,
Что тебя любить мне непросто.
Для чего твой побег окольный,
Почему ты глядишь так строго,
Даль далёкая, ветер горький,
Полуночница, свет-дорога?
Мне бы спать в бараке спокойно,
Одеялом лоскутным укрыться,
Но – ты будишь меня невольно,
И от свиста колёс не спится.
Нынче бабка моя дежурит
На дороге, флажком качает.
Я представлю её, зажмурюсь,
Я проснусь от любви и печали.
Бабка кругленькая, как облак,
Ликом тёмная, что икона.
Весь её неказистый облик
Мне знаком до боли, до стона.
Здесь давно мы живём одиноко.
Одичали мы с ней. И не любит
Нас родня. Только Божье око –
Только свет небесный голубит.
Только молний полёт раскосый
Над сараями и садами,
Только бабочки, узкие осы
Над лазоревыми цветами.
Сад опутан испуганным плеском
Дождевой листвы августовской,
Напряжённая, словно леска,
Речка тянется вдоль откоса.
А над ней по мосту сквозному –
Льётся окнами жёлтый поезд,
Разрывает воздух, безумный
От грозы, и дождинок колкость.
Я однажды отсюда уеду.
Я уеду – куда, не знаю,
Чтобы жизнь полетела следом,
Молодая моя, сквозная…