Я лежу разложенный по полочкам
на кушетке психоаналитика,
чувствую себя не то, что сволочью,
но весьма достойным всякой критики.
Аналитик говорит мне разное
(у нее глаза такие серые)
все мотивы, чистые и грязные,
ловко раскрывает и уверенно.
Вот лежу себе и тихо думаю
(лучше бы раскрыла мне объятия):
надо бы всю эту ерунду мою
как-нибудь пристроить обязательно –
жаль ведь этой резкости застенчивой,
детских страхов, легкой нелюдимости;
вроде бы стыдиться тут и нечего:
ни самовлюбляний, ни судимостей.
Что ли завещать их только избранным,
чтобы избежать столпотворения –
не звучит ли это слишком выспренно?
(нет, она сейчас не в настроении)
Или – как положено у доноров –
пусть берет любой, кому приспичило,
буду вечно виться черным вороном,
воскрешенным – типа обналиченным,
так и не прочитанным посланием,
левой опенсорсной демо-гогией,
агнцем, готовым на заклание...
(значит, послезавтра, в семь, у Гоголя)
18.04.10