ЗЕЛЕНАЯ КОМНАТА
МАЧТА
Пень возмечтал-он мачта галеона…
Фантомной болью отшумевшей кроны
он ветви реями раскинул, парусами -
хвою свою, чтоб плыть под небесами.
Не муравьи, а матросня на палубе,
волна качнула – и его не стало бы,
когда б мечта в реальность воплотилась,
дырявая, как старая флотилия.
Мечта ли мачтою скрипела над волнами,
но ей казалось-цепкими корнями,
она уходит, под землею вглубь,
чтобы хватать там серебристых рыб.
Ей ветви снились, у комля фиалки,
ей было все ещё чего-то жалко,
когда её качало изумленную,
казалось ей - она сосна зеленая.
10, июнь, 2010 г.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Побеги новые-сосновые,
как будто свечи в канделябрах,
березе - бальные обновы,
выделывала кренделя бы,
пустившись лебедем в осинники,
что по- озерному синеют.
У елей талии осиные,
стоят по краю - и не смеют.
И заневестились черёмухи,
и мхов расстелены ковры,
у птахи певчей в трелях новый хит -
какой гармонии прорыв!
Кора виолончельной декою
вибрирует от первых звуков,
и нужно быть, конечно, докою,
чтоб – и Чайковского, и Глюка.
Скворцы во фраках –денди ладные,
у мраморных у колоннад,
медунки, как Татьяны Ларины-
и каждая наклонена
в приветственном поклоне-книксене,
и кружевом - кружа из леса...
Быть может это только снится мне,
как ельник - молодой повеса
берет за талию талину
у края водного, паркетного,
чтоб выкружить с ней на поляну,
для разговора для конкретного.
Симфонией мажорной дня
нагрянет вальс , воспрянет месса-
мазурочная болтовня
от сна очнувшегося леса.
10.июнь. 2010 г.
ИВАН-ЧАЙ
Встречай меня, приятель Иван-Чай,
чай, стосковался, по ладошкам бледным,
и вот горишь, как пламенем - свеча,
в подсвечнике позеленевшем медном.
Над лугом ты как будто каланча-
твои пожарные –натруженные пчёлы,
ты словно пагода - буддийски величав,
все твои мантры до строки прочёл я.
До лепестка до каждого, пожалуй,
до листика,- пора мой брат, пора! -
пока пластают клевера пожаром,
и шаром катится июльская жара.
Войдешь ты в храм китайского фарфора,
чтобы спознаться с инобытиём,
да Иван-Чай, теперь, конечно, скоро,
тебя мы из пиалочек попьем.
И с Аллочкой - соседкой, мед блаженства
на ложечку на чайную мотать,
и будто бы с наложницей чжурдженской,
неЧАЙной пчёлкой меж цветков витать.
9,июнь,2010, предвосхищая
ШЕДЕВР
Не втуне петуньи трубят,
как бы на турнире гарольды,
и над огородом, клубясь,
колышутся тучи дородные.
И молнии –копья свои
готовы ломать на ристалище
чтоб рыцаря наземь свалить,
пока он не отблистал ещё.
Тевтонское наше ведро,
лежит возле бочки проржавленное -
повержен, но ширится гром,
урча широко и прожорливо.
Наитие чье этот день-
ваятеля или воителя?
Прекрасною дамой сирень
и шарф на копье победителя.
Блеск облачных этих скульптур -
трактатом Тейяр де Шардена,
и сколько в саду ни халтурь,
уже не испортить шедевра.
9, июнь, 2010 г.
ИЮНЬ
Когда июнь расправит кливер,
чтоб кони -вплавь по клеверам,
плыть до июля -дело плевое.
Пары, как Черные моря.
И табунятся кучевые,
как каравеллы в парусах,
как скифов орды кочевые,
ушедшие на небеса.
И вот гривастый самый, белый,
по ватерлинию в траве.
И ближний лес, как возглас: «Берег!»
и траверс шеи экстравертен.
Верхом на нём –огнем закатным
Аттилы чёткий силуэт,
пират степей лавиной катится-
кто остановит силу эту?
Литовкою врезаясь косо-
что абордаж лихой ораве!
Идет стихов второй укос
по отрастающей отаве.
7. июнь. 2010 г.
МУЗЫКАЛЬНОЕ
"Ведь в каждом дереве сидит могучий Бах..."
"Лодейников",Николай Заболоцкий.
В каждой малой травинке – Стравинский,
Ференц Лист в хлорофилле листа
на березе.В лице - ни кровинки
да линованная береста.
То ли это посмертные маски,
то ли свитки былых партитур?
В каждой ветке – Чайковского взмахи,
повелителя клавиатур.
Это ново ли?- по партитуре…
Вот когда импровиза полет,
вот тогда позабудь о халтуре,
если музыка в руки идет.
Крыша дачи, как крышка рояля
к лесу поднята наискосок.
И такие высоты и дали,
на дверной напирают косяк!
Загляну- прямо внутрь –и увижу,
как сонаты пульсируют вены,
утро иволг на веточку нижет,
как молитвы монах вдохновенный.
Это Вена, наверное, Брамса.
что кромсает симфонией зал!
И пока что ни пролил ни грамма
из того что кому-то отдал.
Эта Вена, конечно, мгновенна,
как в росе мой предутренний сад,
когда каплями звуков Шопена,
на заборе морденты горят.
Доннер ветер! Какой щедрый донор -
беладонною нас опоить!
У природы норовистый гонор-
по наитию вены кроить.
И до самых до дальних провинций,
многоликих, как песня скворца,
в каждой малой травинке –Стравинский,
в каждой птице великий - МоцАрт.
7.июнь.2010 г.
ЛУНА
Александру Зенкевичу
Луна накрылась бледным тазом
и ну лудить прорехи туч,
чтобы не пропустить ни разу
ни эту лужу и не ту.
Тележным колесом Сансары
по кратерам, как луноход,
чтоб с конюхом, как древность, старым,
искать меж облаков проход.
Мы с ним в скафандрах белых бродим,
ведь до луны слетать - пустяк. .
И вот я вижу –это Олдрин,
но только двести лет спустя.
Как в плату впаяны деревья –
они - один сплошной радар,
и вся притихшая деревня
читает лунный календарь.
Я твой, Селена, патриот.
Ты вся в светящихся полипах.
По огороду, как триод
пришелец шастает на липах.
Спеша мерцающей тропой,
как ртуть - ко рту- сквозь таз дырявый,
пока не кончился припой,
луди, Луна, экстаз дарованный.
7. июнь. 2010 г.
ПИКЕТ В ЗАЩИТУ ДРЕВЬЕВ
Уходить в пике пикета-
это дело для поэта-
дубинал, адреналин,
носа липкий пластилин.
Две старушки хлипкие
да аллея лип,
да решенье липовое,
как невкусный кляп.
Дрожью в теле елей-
супротив отелей,
офисов автостоянок-
супостатов окаянных.
Ты не рыскай, мент, не рыскай,
весь в пикете сквер Нарымский,
каждым деревцем, травинкой
каждым мурашом невинным.
Кислород да озон
против льдов асфальтовых,
на Челюскинцев газоны
словно песня скальдова.
Цирк отпрянул от собора,
у забора –Леший,
камнезубый ящер - город
поперхнулся лесом.
5,июнь,2010 г.
ВИШНЯ
В самом деле- все мура,
все, что слышно - это лишнее,
я сижу как самурай,
созерцаю ветку вишни.
Вижу только лепестки,
только пестиков кувшины,
ветка – это взмах руки,
сокрушающего Шивы.
Этот миг мне всё же дан
онеменья и запоя.
Это мой бойцовский дан -
вишни ствол, как чёрный пояс.
Выну самурайский меч,
залежавшейся лопаты,
чтобы в форму всё облечь
Ясунари Кавабаты.
4. июнь. 2010 г.
МАГИЯ ЦВЕТЕНИЯ
Как виноградная лоза -
подсказка ли в азартных играх?
так в эти пьяные глаза
сдаюсь, приняв монголов иго.
Магнолий магию. Цветение,
как света с тенью вечный бой.
Кто мы с тобою? Лишь растения
переплетённые судьбой.
3.июнь.2010 г.
БАГУЛЬНИК
Багульник-ты не богохульник,
души таёжной богдыхан,
цветение весны разгульной,
и вот –под ножик – бездыханнный.
Среди витринных марафетов,
чуть в стороне от книжного,
тебя возьму, как томик Фета,
княжны ладошкой нежною.
Ты тоже образ мироздания -
его основа и обнова,
на каждом стебельке звезда
миниатюрною сверхновой.
3.июнь 2010 г.
ТАЙГА.
1.
Здесь пространство прогнулось с неведомых пор,
кто в него ни входил – не оставил ни крика, ни следа,
говорят, здесь когда-то упал метеор
или сам Сатана. И поспутал все стороны света.
Мы с тобою ещё не вошли в этот круг,
встав у самого края, меж тайгою, землею и небом,
но согбенной от ноши спиной я почувствовал вдруг,
как на мне, прорастая, звериная шерсть подымается дыбом.
1990 г.
2.
Таёжный идол. Древо –великан.
Когда, какой народ тебе молился?
В чьей он крови, исчезнув, растворился,
оставив тайну будущим векам?
Прислушайся к скрипению ствола,
вглядись в иссохшей кроны очертания,
и ты услышишь пение шамана,
кому поляна эта – капищем была.
И шевельнется вдруг когтистый сук.
И ветка обернется хищной птицей,
И будет над поляною кружиться,
и слушать бубуна равномерный стук.
То кровь твоя стучится в тишине,
то время сквозь тебя свистит как ветер,
не руки ли твои –вот эти ветви,
что словно к бубну, тянутся к луне?
1990 г.
3.
Чиркнул спичкой и поднес её
к частой сетке высохших валежин,
и огня литое острие
распороло хрупкие мережи.
Вырвался из клетки едкий дух,
взвившись облаком давно прошедших ливней,
вслед за ним-токующий птух
заискрился опереньем дивным.
Алыми бровями глухаря
вспыхнула кора ему в подмогу,
засверкало пламя алтаря
древнего языческого бога.
Зацвели саранки и жарки
на ветвях и скорченных кореньях.
Заблестели жёлтые клыки
И зрачков редчайшие каменья.
Пламя трав и позабытых вер,
закипало на алтарной чаше.
Это , истекая кровью, зверь
с треском продирался в темной чаще.
И , стремясь замедлить этот бег,
следом ветки кровью истекали,
и смотрел на пламя человек
каменным застывшим истуканом.
Он какой-то древний стих слагал,
он молил повременить хоть малость,
и , дымясь, лосиные рога
языками к небесам вздымались.
И слова, обросшие листвой,
к небесам тянулись вместе с ними,
там , где вперемешку с мошкарой
звездный рой толокся в клУбах дыма.
1990 г., из книги «Средокрестье»
ЭТЮД
Июля дивные холсты, как будто мада ин оттуда.
Мане с Дега хотела ты? Вот красок масляных полпуда.
Как бы по торту жирный крем лоснятся под сосной маслята..
И даже промолчу о том, о чем теперь моя мысля -то.
Натурщицей средь образин - расцветшая настурция.
Купить ли плавики в магазине? Настроиться на Турцию?
Или уйти в леса, в лога, набрать корзину белых,
где "балеринами Дега" – бока стогов дебелых.
Не худосочие ланит, во всём дородность пышет.
Природа, как магнит, манИт. И ничего не слышит,
в самозабвении творя избыточную массу,
вот где история твоя, написанная маслом!
Пастух, приписанный к холсту, верхом на Холстомере,
стада коровушек –толстух, гуляют на пленере.
Обманы жанра всё пейзажного. И ты среди туристов
бегом по Лувру мумий - заживо, за залом зал пролистывая.
13. июнь. 2010 г.
РОБИНЗОНАДА
Приникнув к парнику с рассадой помидорной,
уже не паникуй…В системе коридорной
из грядок огуречных, спасение народа,
а искупнувшись в речке, вполне вкусишь свободу.
И снова за колючки, заборы вертухайские,
где жёны наши- злючки, не рады отдыхать.
О, грозная плантаторша! Пока что не до игр.
От гнева прячусь в шалаше, твой преданнейший негр.
Я Робинзон твой, Пятница. Мы здесь ради озона,
на нас природа катится свирепее бизона.
И, как во время оно, что б протянуть хоть день,
в молитвах бью поклоны, опершись на кетмень.
А идол смотрит грозно глазами налитыми,
и дума-всяко-разно: умаслила не ты ли,
его навозной жертвою, чтоб все ж не свирепел.
Свирель в ладошке сжата. И трепещу как перепел.
Я дуну в мою дудочку. Я шлангом обовьюсь.
На луковую грядочку я дождичком прольюсь.
Моё ты горе луковое, религия моя.
Здесь на подобье Кука, я прочно стал на якорь.
А комары да мошки, как племя людоедово,
уже мелькают масками. Какого всё же ляда!
Я не такой уж вкусный, чтоб заживо , без соли.
Но как же ты искусно – на них - аэрозолью!
Теплицы паруса. Ботвы густые сети-
я в бездну вас бросал, наверное, раз в сотый,
чтоб огурцы пупырчатые – попались в ячеи,
чтоб баклажаны, перчики, а так же прочие,
что лезли под корабль, по дну залива днями...
Вот патиссона - краб, фасолины - клешнями,
стручки гороха стайкой зеленобоких мойв,
во- наловили сколько. Не увезти домой!
16. июнь. 2010 г
РЕНУАРОВЫ ПЛЕНЭРЫ
Смотрите, Ренуар, какие здесь пленэры!
Как воздух свеж и чист! Как взгляд пастушек прост!
У дам на пикнике прекрасные манеры.
Их зонтики и шляпки желают лечь на холст.
Прилечь на этот луг. Вот с этой слиться лодкой,
чтоб веслами дробить гладь водную в пруду.
Вам тоже покататься бы с прелестною молодкой.
Но вы вот здесь с этюдником как будто на беду.
Пейзаж этот прекрасен. И не опошлен пашней.
И в пятнах разноцветных блуждая, вязнет кисть.
Пока два mone ami, дыша, заводят шашни,
и под штаниной что-то твердеет, словно кость.
Все выпито и съедено – пора и за шансоны
да разбрестись по парам, уйдя на выпаса.
И небеса синее, чем снятые кальсоны.
И клонит в сон. И похоть сильна, как Мопассан.
Цветы или цвета? Текут мазки, как струпья,
вращаются, мерцают, как под рукой крупье,
пока ладонь застыла на шелковистом крупе,
как мотылек в бутоне и как блоха в тряпье.
Ловите, Ренуар, мгновенья сублимаций!
Блик солнца на щеке, как бы десерт в меню.
Пока нахал девицу рукою наглой мацает,
скорей запечатлейте божественное ню!
Ars longa. Vita brevis. Пикник недолговечен.
А вы увековечили себя , mone chere Огюст.
Вы - нечто. Мы – ничто. И крыть, конечно, нечем.
Застегнуты ширинки. В бюстгальтер спрятан бюст.
Утро .28.07.2002. Речной вокзал-Издревая