Ночь. Ничего не спит.
Звуки не отличаются от дневных.
У меня голод, у меня аппетит,
и к тому же давно не снятся сны.
Поэтому на бодряках
в попытках не поломать, не перегнуть
птицу, что уже в руках.
В градусник едва помещается ртуть,
как и я в тесный, душный бетон.
Сижу за столом, бегу от себя,
пренебрегая словом «потом»,
на слове «сейчас» еле стоя.
Черты ее лица
нагло лезут в голову со всех сторон.
Пытаюсь все отрицать…
но не в ноты, не в масть, не в тон.
Весь свет в одном луче
ради которого хочется жить.
Сигареты. А иначе зачем
из дому выходить?
Хоть в простыни с головой я,
хоть с головой под воду.
Тот же образ. Паранойя,
принятая за моду,
принятая за норму.
Руки и ноги из поролона
охотно меняют форму.
До утра летят окурки с балкона.
Шепчу себе под нос,
выдуманные кем-то другим
слова. По коже мороз,
пот по щеке, под глазами круги.
Или просто молчу,
надеясь что мир вокруг
услышит, и на чуть-чуть
сам замолчит вдруг.
Тишина состоит из двух
частей, что радуют нас:
из слов, несказанных вслух,
оставленных про запас,
из музыки, что звучит
как фон и не режет.
В руках на связке ключи,
в замках несмазанный скрежет.
Опять она на двери.
Нет света на этаже.
Я вниз, не касаясь перил.
Быть может там воздух свежей.
А может быть все это зря,
и ни к чему вопросы.
Про себя их сто раз повторял,
как угодно: мольбы, угрозы.
Да и ответы знаю сам,
изо всех сил стараюсь не знать.
Перечитывал их по губам, по глазам,
забывал и ложился спать.
А сегодня не смог забыть и не лег,
точнее смог, но вспомнил вдруг.
Жжет нутро маленький уголек,
не потушить, не поднести рук.
Теряюсь в бокалах вина,
поэтому готов к исходу любому.
Но все же хочу, чтобы ты оставалась верна,
пускай и кому-то другому.