Мастер

Белый лист бумаги, банка туши, перо. Металлический кончик пера устремляется в банку, зацепляет каплю чернил, и спешит к бумаге. Перо без туши ничто, никому ненужная вещь. На мгновения зависнув над бумагой, на самом конце удивительного предмета скапливается капелька, растягивается вниз, и нить, между каплей и металлом, не выдержав, рвётся. Капля срывается вниз, ударяется о бумагу, и оставляет на идеально-белой поверхности чёрную кляксу, почти посередине. Рука мастера, держащая перо, опускается, касается кляксы, и буквально после двух-трёх уверенных движений, на этом листе, чернила превращается в изящные линии. И вот, спустя несколько секунд, середину бумаги уже украшает красивый глаз. Почти как живой, только чёрный. В несколько резких, уверенных движений, захватив ещё порцию чернил из банки, на бумаге появляется второй глаз, линии подбородка и изящного носа, волосы длинной чуть ниже плеч, ухо, щёки, шея. Мастер, не задумываясь и не колеблясь, водит пером поверх своего холста. Он знает, что и куда вести. Он настолько хорошо уже знает эту девушку, что помнит каждую мелочь на её лице. Даже ямки на щеках, когда она улыбается, и чуть искривлённый нос. Он делает ещё несколько движений,  завершает лицо, голову, проводит линии шеи, плеч, и даже дорисовывает майку. После всего, он медленно закрывает банку с чернилами, убирает перо на место, встряхивает последний раз листом бумаги, несколько секунд любуется им… Берёт спичку. Движение кистью. На конце дерева появляется пламя. Мастер подносит пламя к уголку листа. Огонь с жадностью схватывает то, что ему дали. Бумага мельчает, и спустя ещё несколько секунд от неё остаётся лишь пепел, а мастер, проронив слезу, достаёт из пачки чистый лист. Распрямляет его на планшете, закрепляет его зажимами. Он, не спеша, вновь достаёт банку чернил, открывает, берёт перо с его законного места, и вновь начинает делать чёткие, уверенные движения. «Когда я рисую, мне кажется, что она рядом… Но как только рисунок оказывается законченным, её образ начинает тускнеть, мысли устремляются в полёт и того ощущения уже нет. Я нарисую тысячи её портретов, десятки тысяч набросков, и сотни тысяч линий, образующих её образ, и моё сердце будет визжать от счастья, что она рядом: то появляется, то исчезает».