Как ночь долга и образы неясны,
Сползая со стены смеялись сны.
В беззвучии бессонницы безгласной
Злой шепот неисчерпанной молвы.
И локон змейкой закрывает бровь,
Холодной прядью хлесткой плети.
А губы, не обкусанные в кровь,
Застынут в заалевшемся рассвете.
И жалюзи желтеют жёсткой жестью,
Отгородив от утренней утраты.
Влекущие своей бессильной местью,
Откроются мне символом расплаты.