(Сон)
Больше того: несказанных утех нечистую сладость
ночью мы познаём, о трагических грезя соитьях.
Авсоний. "Сны"
"Хвораешь? Твой чахоточный румянец
меня пугает!" - глядя на Зарю,
воскликнул я. "Не бойся, оборванец! -
ответила Она. - Я подарю
вам Солнце! Ждёт восхода и растенье,
и Божья тварь... Ведь Я родить должна!
А ты, как эта глупая Луна,
не видишь ничего!" - "Я от рожденья
был и глазаст и боек, но с тех пор,
как лодки глаз лазури зачерпнули
и сами в ней едва не утонули,
стал видеть хуже. Иногда в упор
гляжу в лицо кому-нибудь и, видя
какой-то блин, вздыхаю: "Кабы Фидий
был слеп, как я, то Он не стал бы Им..."
"Кем?" - "Фидием!.. А временам былым,
вернее, памяти о прошлом стать короче
пришлось бы на..."
Как только я сказал:
"На Фидия!" - под боком застонал,
заплакал кто-то... Тру глаза... Короче,
глаза протёр, кричу: "Кто стонет?!", - а
плаксивый женский голос отвечает:
"Марией Магдалиной величают
меня!" - "Ты Магдалина - да не та!"
"Та-а-а!" - плачет женщина. Стоим - в одном исподнем -
в пещере. Ангел, крылышки сложив,
сидит на камне и твердит: "Бог жив!
Воскрес Сын Божий!" - "Это - Гроб Господен,
не так ли?!" - говорю, а сам дрожу.
"Да! - шепчет женщина, прильнув ко мне всем телом. -
Да, я тебя ждала!.. займёмся делом!
Люби! Тебе ребёнка я рожу!"
"При Ангеле?!.. Во Гробе?! - Магдалина,
как можно!" - "Поцелуешь - улетит!"
"Уйдём отсюда! Он на нас глядит.
Скорее!.."
"Эта дивная долина
вся соткана из солнечных лучей!" -
воскликнула она, когда из Гроба
мы вышли. "Ты, - смеюсь, - пустая торба,
я - посох. Ты - ничья, и я - ничей".
"Нет, - говорит она, - когда-то многим
принадлежала, но потом упала в ноги
Ему... И вот теперь сошлась с тобой!"
"А я... всю жизнь ходивший за толпой
позывов, приведу тебя в Неаполь!
Им восхищался сам Щедрин Сильвестр!"
Когда она спросила: "Сколько верст
до города?" - я сделал шаг и... на пол
упал с кровати...
Охаю.В окне
горит костёр зари. Окно - в огне!
25 декабря 1996