Я Хайяма ничтожный, увы, эпигон,
К рубаи меня тянет премудрости тон.
Если ты заприметишь Омара мотивы,
Посчитай, пред тобой поэтический клон.
Если ценишь ты жизнь, как подарок судьбы,
Значит, мир твой прекрасен, как стих рубаи.
Значит, опыт Омара отнюдь не напрасен,
Ты читай их всегда – и спокойно живи.
В этой речке времён утонули года,
Не печалься, мой друг, это просто вода.
Подними эту чашу с вином искромётным
И запомни: ошибки твои – ерунда!
Прошептали уста у прохладной реки:
«Мы с тобою, любимый, чуть-чуть земляки».
Я влюбился чуть-чуть в эту странную деву,
А потом, словно заяц, стал делать круги.
Эта гурия снится мне каждую ночь,
Меня сушит любовь, обольщения дочь.
Если шейх мне прикажет, чтоб завтра стал евнух,
Погоню я под зад обольщение прочь.
Нам осталось немного, крути ни крути,
Мы давно уж прошли половину пути.
Когда завтра предстану я перед Всевышним,
Попрошу его полный бокал принести.
Дети – наша отрада в нелёгком пути,
По которому всем предстоит нам пройти.
Нежность к детям, великое высшее чувство,
Подарил нам Всевышний, чтоб счастье найти.
Друг недавно сказал, что любовь – это сон,
Но ему вдруг приснилось, что вдрызг он влюблён.
Сон во сне представляет нам степень иллюзий
Или просто мираж в мираже видел он?
Мне мудрец говорил: «Мысль должна быть чиста,
Её можно сравнить с белизною листа».
Я ответил ему, пипифакс предлагая:
«Без значенья, дружище, мысль просто пуста».
Если Бог завещал Моисею завет,
А скрижали несут его тысячи лет,
Не елозь на коленях, юродивый странник,
А исполни в делах Богу данный обет.
Нас взрывают, и падаем мы, словно лист,
Рак, цирроз, тот же самый погибший турист.
Если кнопки устройств нажимает Всевышний,
Неужели, о ужас, и Бог террорист?
Можно ль, в принципе, ясном и чётком для всех,
Отличить рубаи от нескромных утех?
Я с вопросом звонил в канцелярию Бога,
Мне в ответ лишь звучал жизнерадостный смех.