На город монотонная эклиптика
давит, утратив свой фон голубой,
но он – нос Маяковского, а не сифилитика –
вздернут к небу и очень гордится собой;
каменный гость планеты – и в непроглядной ночи
динамичен, упруг, как сжатый пружиной кулак,
хрустальный купол, наполненный светом цвета мочи,
повис и дрожит в темноте над чёрною бездной клоак;
левиафан, чья кожа переливается сонмом огней,
а пасть изрыгает мелодии всех тонов и частот,
плоть же сгнила давно, и сердце-коллектор в ней
качает по трубам венозную кровь нечистот;
мегаполис, подвигнутый к жизни фантазией завтрашних скверн,
он из наших же сплетен и противоречий сплетен,
с виду монолит, но, по сути, изъеден паутиной каверн,
как проложенный в преисподней людьми-термитами метрополитен;
а вокруг ни берёзки, ни чахлого эвкалиптика,
мнимым блеском и лоском взор пристрастный слепя,
город большой – всего лишь подобие паралитика,
не могущего ничего делать, кроме как ходить под себя.