Ясь

               

Там где ивы шумели, берёзы…
Где грустил в одиночестве вяз,
Лил украдкой тягучие слёзы,
Горемычный безропотный Ясь.

Молчалив. Крепок духом и телом,
Обходил стороною людей
И в свободное время от дела
Он ласкал и лелеял детей.

И был Ясь абсолютно уверен,
Что не зря в этом мире он жил
И колхозный, заезженный мерин
Утешением Ясю служил.

Он работал на стройке прорабом,
Горемычный безропотный Ясь.
И особенно нравился бабам,
Хоть невинен и был отродясь.

Ясь был верен своим идеалам,
Под Ульянова голову брил
И укрывшись под одеялом,
«Капитал» с пониманьем зубрил.

А случись с ним какая досада,
Он навзрыд  как ребёнок рыдал
И сквозь слёзы твердил: «Коли надо,
Я за партию жизнь бы отдал.

За свободу и равенство в мире,
За счастливое детство детей…
За уют, свет, газ в каждой квартире,
За свершение великих идей…».

Но несбыточны Ясевы грёзы.
Втоптан идол безбожника в грязь
И на длинной, увядшей берёзе,
Путь закончил безропотный Ясь.


     *            *           *



Всё вновь возродится, во мгле  умирая,
Я был в двух шагах от безбрежного рая.
Теперь я любим, пожелай мне удачи,
Я бью в барабаны и плачу, и плачу.

Мы харкаем болью из вечности в вечность,
Ликуем – слюной затекла человечность.
Смотри же, как с лёгкостью лютый палач
Плюёт через стон, через крик, через плач.

Не в силах душа дать обидчику сдачи.
Мы стерпим, всё стерпим. А как же иначе…