Обдувает тепло сентября изможденные липы аллеи.
Никого ни за что не виня, ни о ком, ни о чем не жалея.
Проходя мимо старых домов, я увидел сквозь кроны и ветки,
Птицу пленную, чей-то улов и вдруг вспомнил себя в «малолетке».
Белый голубь, домашний, ручной, зря грустишь в позолоченной клетке!
Отпущу я тебя, ты за мной полети чуть от солнца ослепнув.
Улетев за пределы жилья, ты поймешь, не продет трети года,
Эта жизнь - не чужая, твоя и дороже кормушки свобода!
Я ведь тоже когда-то как ты ел с хозяйской засаленной миски.
И спасали мне жизнь лишь мечты, вера в то, что свобода так близко.
Та свобода ждала за стеной лишь меня, непорочной невестой.
Поздней осенью, ранней весной, в душной камере, в бреде нетрезвом.
Что-ж теперь, а теперь - надо жить, по возможности в рамках закона.
Вряд-ли верить и вряд-ли любить, сердцем, кем-то «разбитым на зоны».
Так давай, дверь открыта, лети, счастье ждет тебя или потеря!
А людей ты за клетку прости, не боясь, не надеясь, не веря.
Ну а если в полете своем ты заметишь плененную душу,
Не пройди мимо, а помоги, злой запрет "вертухаев" нарушив.
От неволи есть средство — побег, от себя убежать невозможно.
От бездушия спасения нет, а людей безразличие ничтожно.