Виктору Антипову
в день рождения
Смоленщина ещё не осознала,
Кого однажды в муках родила...
Гагарина ей, видно, было мало -
Антипова на свет произвела!
В уездном Гжатске крепло их гражданство,
И каждый - путь особый проторил:
Один рванул в межзвёздное пространство,
Другой - на Волгу лыжи навострил.
С дипломом электронного стратега
Он представлял в науке кой-чего,
Но вдребезги разбитая телега
В Симбирский край забросила его.
Здесь всё есть для смоленского варяга:
«Контактор» с чёрной каменной трубой,
Иринка с Галкой, пьяная общага
И Мулюков - настырный и худой.
Вот было время! Ляминская глотка
Киндяковку бросала в пот и дрожь,
И с песнями лилась в стаканы водка,
Не хочешь - а запьёшь и запоёшь!
А наш герой, по-отчеству Петрович,
Пришёлся той компании к столу:
Пил в меру - как, примерно, Якубович,
И спал, как йог, рассевшись на полу.
Он молод был, напорист и неистов,
Дотошен, скрупулёзен и речист,
В защиту молодых специалистов
Испачкал не один бумажный лист.
А мы старались даже в самом малом
Помочь ему, чтоб шибко не серчал,
И жрали всей братвой посылки с салом,
Что с родины Петрович получал.
Он был примером деятельной жажды,
В душе предпочитая непокой...
А местный стихоплёт его однажды
До слёз растрогал пламенной строкой:
«Виктор! Жизни твоей расцвет
Юбилея огни осветили:
Двадцать пять удивительных лет
Ты идёшь по дорогам России!
Двадцать пять - это мысли полёт,
Двадцать пять - это воли искусство,
Пусть всегда в твоём сердце живёт
К людям светлое, доброе чувство!»
Под трансом поэтического слова
Его в те времена, в расцвете сил,
Бильдан (а между нами - просто Вова)
Податься в комсомол уговорил.
И вот уже Петрович в комитете
Зовёт с трибун на громкие дела,
И в идеологические сети
Общага сонной рыбой поплыла.
В походах мы допрашивали страстно
Глухих ещё с гражданки стариков,
А на турслётах то, что жизнь прекрасна,
Понятно было нам без дураков.
Мы с компасом неслись лесистой тропкой,
Швыряли под канат «крутых лосей»...
Петрович - хоть на лыжах, хоть со стопкой -
Всегда был впереди планеты всей!
Его солидный нос райком приметил,
А год спустя - обком благословил,
И путь земной открылся - чист и светел:
«Ол райтман», - как Ячейка говорил.
Правы и Нострадамус, и Кассандра -
Петрович свой предвидел ореол...
Как пел он: «Александра, Александра...»,
Так вместе с ней с общаги и ушёл!
А мы и после свадьбы не скучали,
Когда вдруг на пути из Трёх Озёр
У спящего на Болгарском причале
Какой-то бомж его ботинки спёр.
Петрович, как турист - босой, но гордый -
Добрался только ночью в дом родной,
А там ему: «Явился, с пьяной мордой?!
Опять кутил с общагинской шпаной!»
А у порога - чудное виденье...
Ботинок пара: господу хвала!
Их тёща только что на день рожденья
Уж очень кстати зятю привезла.
И так во всём судьба ему фартила,
Но тут Россию вспутчило, увы!
И некая египетская сила
Смела всё от Смоленска до Москвы.
Загадила приволье и раздолье,
И наш герой, в мучительной хандре,
Сидел в коммунистическом подполье,
Как Рябиков с Орловым при царе.
Такое и не снилось даже Ванге:
Петрович, респектабельный вполне,
Галоши и резиновые шланги
Два года выдавал родной стране.
Но жизнь пошла в итоге верным курсом,
Тут шлангом не прикинешься никак:
Судьба его несла к «Внешторгресурсам»,
Кто их имеет - точно не босяк!
Там, наверху, хватает всяких типов,
Но Фролыч записал его в актив:
Чуть что не так, он сразу: «Где Антипов?!» -
И шлёт опять Петровича в прорыв.
Без этого во власти не бывает,
Тем паче если - время избирать:
Дерьмо всегда на выборах всплывает,
Его же кто-то должен разгребать!
И с выправкой ещё молодцеватой,
Почётной потрясая сединой,
Петрович сам по Сурскому с лопатой
Метался мимо ямы выгребной.
То на день к ней пристроится, то на ночь,
Теряя и покой, и аппетит...
Зато остался в кресле Николаич,
И Фролыч, может, тоже усидит.
Вот так, в заботах, двадцать лет промчались,
Но в сорок пять - он «ягодка опять»,
Лишь только бы ресурсы не кончались
Ни в пятьдесят, ни в восемьдесят пять!
Хоть Мулюков когда-то и пророчил,
Что прожил уж полжизни наш герой,
Господь теперь меня уполномочил
Петровичу сказать прогноз иной...
Я прошлой жизни вехи подытожил -
Не Мулюкова слушай, а меня:
Полжизни ты, Петрович, точно прожил,
Но счёт пошёл с сегодняшнего дня!
Твоей пьянящей зрелости расцвет
Вновь искры юбилея осветили,
Уж сорок пять упорных, дивных лет
Ты плюхаешь дорогами России.
И мыслей продолжается полёт,
И воли не кончается искусство,
И к людям в сердце до сих пор живёт
Святое упоительное чувство!
Я знаю, мы и дальше будем пить
За твой успех - хотя б по кружке пива...
Не может по-другому поступить
Смоленский сын симбирского разлива.
И даже в девяносто мы нальём
За дружбу, за здоровье и за братство:
Богатство это, если доживём,
И будет наше главное богатство!
27 июня 2000 г.