- Помнишь, у нее было пальто - цвета топленого молока - тонкое и в бабо4ках - серых и голубых, оно еще по форме походило на колоколь4ик. Память поплыла немногочисленными подробностями - Владимир Набоков с оранжевым са4ком, где-то в горах Швейцарии, с блеском в глазах и восторженным гулом где-то за солне4ным сплетением. Улыбается, левая нога 4уть отставлена - будто в нетерпении - дальше, выше - за бабо4ками... а в это время, в концентрационном лагере под номером 28631 умирает его родной брат Сергей. Владимир ни4его не знает об этом и завороженно следит за полётом белоснежного, в красных пятнах, аполлона. У Сергея 4асто идёт кровь носом и совсем скоро он умрёт...
и это пальто я хорошо помню, хотя видела его один раз - ранней весной, еще не оттеснившей зиму - собственно, зиму еще - ни оттепели - грязный снег и лед камнем на дорогах. Это было перед спектаклем или после... скорее, после. И так пробирало - до костей, и хотелось уже либо уехать, либо зайти куда-то, но было так холодно, и я в руках все теребила подаренный билет серой бумаги и ждала. 4его - не помню - помню только - о4ень ждала. Ветер забегал зашиворот, люди подходили и заглядывали в глаза, кивали, я кивала в ответ, улыбалась - и как же губы болели на этом ветру и от этого жданья. И потом я увидела ее в этом бабо4ковом старомодном пальто - рядом стояла ее мать - спиной и с цветами, мне были видны только слабенькие, на тонких шейках, головки ирисов - густо фиолетовые от мороза, а она повернулась ко мне лицом. И просто стояла тихонько, 4уть заметно улыбаясь. А в другом временном срезе умирал Сергей Набоков. Стало как-то жарко и неудобно дышать, некуда было деть билетик, руки. Она выдыхала клубки теплого воздуха и больше ни4его не делала. Даже не ковыряла снег под ногами, не теребила карманы. Она просто стояла в пальто цвета топленого молока, сплошь в бабо4ках. Бабо4ки были разные - маленькие, в крапинку, большие, в то4е4ку, без крапинок, однотонные - все они отли4ались друг от друга и их было много. О4ень много. И была скорее зима 4ем весна. Руки о4ень мерзли, я смотрела на бабо4ек и никак не могла взять в толк - неужели 4етвероклассник Гриша, написавшей в письме Богу - "Ладно, Христос страдал ради людей, а ради чего страдают люди?" - знал уже в свои десять то, 4его не знаю я. И этот неявный и незнакомый мне Гриша во сто крат мудрее меня, недвижимую на этом морозе, думающую о Набоковых, бабо4ках, с одной просьбой: "все мои дни жизни не зас4итывай".
Знаешь, наверное никогда до, я уже не 4увствовала такого холода. И не видела ее в этом пальто. Кстати сказать, спектакль был затянут, а весна на4алась уже на следующий день. И вскоре появились первые бабо4ки. Но я не могу отделаться от мысли, 4т ов другом временном срезе продолжает умирать Сергей Набоков... А Владимир ловит бабо4ек и ни4его не знает об этом...