Канул в Лету (в лето) август. Месяц, когда нельзя не думать, не вспоминать – и не мучиться Цветаевой и Ахматовой. По какому капризу Создателя совпали по времени две равновеликие и в русской литературе (да и в мировой тоже) не знающие себе ровни, поэтессы? Как две мировых войны, выпавшие на одно поколение.
Почему август, спросите? Да всё по той же причине начала мировых войн. А ещё –потому что в августе падают звёзды. Приходит на ум «Звёздный каталог» Тарковского:
«Поверну я азбуку стальную:
- А-13-40-25.»
Глиной и камнем для Поэта является Слово. Набор Слов. Азбука. Он живёт жизнью Слова.
Последнее стихотворение Цветаевой «Все повторяю первый стих И все переправляю слово» через стихотворение Тарковского «Стол накрыт на шестерых» - к ахматовской «Новогодней балладе». Что в этом? Это – последняя боль Цветаевой. С 6 марта по 31 августа.
«— Ты, стол накрывший на шесть — душ,
Меня не посадивший — с краю».
Соперничество длиной в жизнь. И вдруг, он, последний, Арсений, приглашает не её, Цветаеву, а её – Анну:
«Надоело быть одной
Посиди со мной… »
Эпиграф-приглашение с проахматовскому (как тогда ударило болью Цветаеву) стихотворению. Опять «белорученька, чернокнижница», «юный демон» взяла верх.
Стихи кончились. Осталась – река. Последняя. В стихах Тарковского о смерти Марины – воды смыкаются над её головой. Какая река? Кама – Лета. А-нна, Ма-рина. АМА. Мама без первой буквы. Ма – так говорит малыш о том, чего нет. Ма-ма – двойное отрицание рождает бытие. Помните - «жизнь – это отдых от небытия»? Переводчица Цветаева не могла не знать хрестоматийного - «ама» в японском языке монашка и рыбачка. Игра слов. Вечная игра слов. В последний свой день Цветаева перед уходом пожарит сыну рыбу.
В пьесе В. Хлебникова «Ошибка смерти или Тринадцатый гость»:
Барышня Смерть: Слушаю, барин; да как же это сделать, стакана нет свободного? <Вошедший продолжает требовать своего, но «в харчевне мертвецов нельзя пить чужими стаканами», Барышня Смерть не может найти свободный стакан>.
Барышня Смерть: Голову я потеряла.
Тринадцатый: Я, тринадцатый, спрашиваю — голова пустая?
Барышня Смерть: Пустая, как стакан.
Тринадцатый: Вот и стакан для меня. Дай твою голову. <Барышня Смерть «закидывает косы и отвинчивает череп», лишается зрения, вследствие чего путает свое вино с вином мертвых и умирает>.
Двенадцать оживают толчками по мере ее умирания. Веселый пир освобожденных».
Игра слов становится причиной ошибки Смерти. В последнем стихотворении, как и в тарковском, и в ахматовской балладе – гостей не тринадцать – а шесть. То есть полдюжины. Пол дюжины. Пол и потолок. Опять игра слов. Вот этот реальный пол появляется в цветаевских строках:
«Вся соль из глаз, вся кровь из ран —
Со скатерти — на половицы.»
Двенадцать – это шесть напротив зеркала. Тринадцать – это шесть в зеркале и ещё один без отражения. В ахматовской Поэме наоборот - отражение в зеркале есть, а человек не пришёл.
Что случается, если отвинтить голову слову? Т.е. лишить его первой буквы? Если слову мама отвинтить голову, получится –ама – А-нна-Ма-рина. Монашка-рыбачка. А что произойдёт, если вместо этого привернуть роковую букву К? К-ама. Спросите, почему роковая К? А потому что она в алфавите - двенадцатая (как до реформы алфавита тринадцатой была М). Уж кто-кто, а Блок, Хозяин символизма, за столом шестерых знает о Двенадцати. Тринадцатая буква, чертова дюжина – Л.
Это откроет Пастернак в «Докторе Живаго» - Лара с отвинченной головой заменяя на роковую «К» Комаровского – кара.
Август 1941 г. Писателей и их семьи эвакуируют в Чистополь. Город на Каме. Эта вечная игра слов.
В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление:«В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года».
28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.
Посудомойки. Больнее ударить Цветаеву было невозможно – мало того, что за столом ей не нашлось места – седьмой. Так ещё и посудомойка.
Почему ушла 31 августа? Потому что это день смерти Бодлера. Цветы-зла. Цвета-ева. Ева равна злу. Розы. Вино. Пир среди чумы. В её «Нездешнем вечере»:
«Пир во время чумы? Да. Но те пировали — вином и розами, мы же — бесплотно, чудесно, как чистые духи — уже призраки Аида — словами, звуком слов и живой кровью чувств».
Всё об её уходе понял Тарковский. В народной мудрости: «В березовом лесу - веселиться , в сосновом - молиться , а в еловом - удавиться». У Тарковского к Елабуге, городу на Каме:
«Еловая, проклятая, отдай Марину!»
Всё поняла Ахматова. В «Поэме без героя» это записано между строк:
Но сознаюсь, что применила
Симпатические чернила...
Я зеркальным письмом пишу
Криптографам есть над чем поработать, чтобы прочесть настоящую ахматовскую Поэму без героя. Её шифр понял Тарковский – и дал код в «Звёздном каталоге»:
«Поверну я азбуку стальную:
- А-13-40-25.»
Эту Поэму прочёл и Пастернак.
Сама Ахматова, отрицая, говорит, что нет в этой Поэме ни третьих, ни седьмых, ни двадцать девятых смыслов... Эх, тройка, семёрка, туз.
Вот ключ в самой Поэме:
Б Звук шагов, тех, которых нету,
Е По сияющему паркету
Л И сигары синий дымок.
Ы И во всех зеркалах отразился
Й Человек, что не появился
И проникнуть в тот зал не мог.
З Он не лучше других и не хуже,
А Но не веет летейской стужей,
Л И в руке его теплота.
.....Гость из будущего! -
.....Он придет ко мне в самом деле,
.....Повернув налево с моста?
К сожалению, издатели стихов Ахматовой настолько небрежны, что совмещение слов БЕЛЫЙ ЗАЛ с текстом поэмы в разных изданиях дают по-разному. Что же, кто-то ещё прочтёт Эту Поэму.
Разве ты мне не скажешь снова
Победившее смерть слово
И разгадку жизни моей? (с)