Без пятнадцати восемь. В театре
Август – мертвый сезон,
Галдящая молодежь клубится возле подъезда –
Остовой спиралью лестница внутри оплетает дом,
Его стариковские стены, возрастные болезни.
Некто считает ступени, рассчитывая на место,
Сбивая дыхание в сгустки, сбивая с подошв спесь,
Дом – сообщение, сейф, содержимое, то есть наследство
Я – не в наследной доле…
Какого же лешего – здесь?!
Весь серединный вечер, переходящий в поздний
Судорожно прикидываю в уме: на что его хватит?
На бессвязные мысли, безадресные вопросы
На сидение по-турецки посередине кровати.
На полумрак, на зеленый чай без сахара /и без печенья,
Немного, но и не мало. Не мало, но недостаточно
влечения, заменяющего
увлечение,
и дополнительной пары гостеприимных тапочек.
Жители коридора и льстецы этикета!
Встречают разнообразных, надеясь на лучших, притом,
Универсального вида, немаркого черного цвета,
Гость – синоним комфорта:
Не ходить же ему босиком!
Ни босиком,
ни в носках: это вовсе! – дурной предвестник –
В целых и белых…
патриций,
плебей,
воздыхатель,
сноб.
В руке – не рука, картонки –
тщедушные, мелкие «крести»,
Холода хватит и выше необуваемых стоп.
Слово о низшей масти, о других дефицитах –
Несоразмерно: дню, человеку,
желанию быть
чем-то помимо игрушек, считалок, словесных кульбитов,
где допустимы открытия, и допустимо открыть
двери, бутылку, беспечность, незавершенность планов,
несовершенность линий, файлы, седьмой материк,
Рот в раскаленности речи, воду в обоих кранах,
Крикнуть счастлИво «Скок!» и отозваться «Прыг!»