И налетало и трясло
Худые плечи.
Через размытое окно
Ввалился вечер.
Щека оплавила стекло
Горячей лавой.
Стираю скрюченное «О»
Ладонью правой.
Дышу опять. И палец вновь
Выводит буквы.
Дрожит беспомощная бровь,
И кровь – как клюква.
И вижу отблески лица
В пустом проёме,
В замёрзших плитах у крыльца,
В соседнем доме;
И в чаще сонной темноты,
В извивах трещин,
И в этой мысле тоже – ты,
И в каждой веще.
В обоях, книгах, зеркалах,
В листах набросков,
В деревьях, шторах и огнях,
И в их полосках.
В остановившихся часах,
В картинных рамах,
В коврах, сервантах и столах,
В TV-программах.
Прокрались тени по стене,
Скатились в угол.
Кривые буквы на окне
Слились друг с другом.
И кто-то чёрный теребил
Копирку неба.
В углу проёма месяц был,
А может, не был…
Я смежил мелкий трепет век,
Как в спальне дверцы,
Чтоб успокоить быстрый бег
Сердца.