Мама Валерии всем жалуется, что дочка плохо ест. Валерия действительно очень мелкая для своих лет (а ей уже пять), и это многих взрослых вводит в заблуждение.
Когда мама приходит на работу с дочкой, один из сотрудников говорит: «Лерочка, сегодня по радио передавали, что Валерия плохо ест кашку». Смерив его снисходительным взглядом Лерочка отвечает (а голос у неё на редкость низкий и хрипловатый): «Не надо нас маленьких дурить».
Мне сразу вспомнилась история из собственного детства.
Папа привёз из поездки в Закарпатье мне в подарок ёжика. Мне было тогда даже меньше, чем Лере, - только исполнилось четыре года. Ёжик мне очень понравился, но к моему глубокому разочарованию, оказался существом недружелюбным, даже нелюдимым. Днём он спал, спрятавшись под кроватью родителей, а ночью, громко цокая коготками по паркету, рыскал по комнате. Терпение папы лопнуло, когда во время очередных ночных прогулок ёж забрался за стоявшую в углу радиолу и застрял. Он шумно пыхтел, ворочался, скрёбся и испуганно попискивал. Но когда папа попытался его оттуда вытащить, никак не давался. А так как папа не хотел ночью ворочать здоровенную радиолу с тумбой, то ухватить ежа он мог только сверху. Ёж вёл себя несознательно и больно кололся иголками. Папа поносил ежа, мама шикала на папу, ёж злобно фыркал.
На следующее утро мы посадили ежа обратно в корзинку, в которой он к нам приехал, и на электричке отправились за город, где и выпустили ежа на опушке леса. Ёжик деловито затрусил по своим делам. Утешая меня, родители всё приговаривали, что ёжик пошёл к своим деткам. Помню тогдашнее своё удивление: неужели взрослые считают меня настолько глупым, чтобы я не мог сообразить, что ежа папа привёз издалека, откуда он долго ехал поездом, каким это образом ежовые дети окажутся здесь в лесу под Ленинградом?
Но понимая, что родители стараются ради моего душевного спокойствия, я им стал подыгрывать: махал вслед ёжику ладошкой и сюсюкающим голоском желал поскорее встретится со своей ежиной семьёй.