— А что же вы не берете его к себе, в свет?
— Он не заслужил света, он заслужил покой
- Говорят, что ты никогда не берешь себе учеников? А если тебя об этом попросит не обычный крестьянин, а лицо благородного происхождения? - звонкий и дерзкий голос, раздавшийся прямо над ухом, вывел старого кукольника из задумчивости, вынуждая поднять глаза, чтобы посмотреть на нарушителя его послеполуденного спокойствия. Прямо перед ним стоял высокий юноша лет семнадцати с русыми вьющимися кудрями, ямочкой на подбородке и спокойными, но пытливо-ищущими серыми глазами.
- Я этого не делаю вовсе не из-за происхождения, а только потому, что это слишком нудно и тяжело для моего возраста - каждый раз беседовать с толпами желающих набиться ко мне в ученики, - в голосе Мастера не было никаких особенных эмоций, лишь нечеловеческая, почти иномирная усталость от этой жизни... Лишь его руки по-прежнему продолжали натягивать на только что сделанную куклу вручную же пошитый камзол. Меж тем, юноша уже вовсю задыхался от "праведного" гнева:
- Да ты... как ты смеешь… на плаху захотел?!.. С тобой говорит не кто-нибудь, а паж Его Величества Бриона Второго - Джеральд Томас Галахад Кэмпбелл, будущий граф Лорна и Ковала!..
Мастер молча отложил деревянную фигурку, неторопливо поднялся (оказавшись, к слову сказать, почти на два дюйма выше молодого человека, рост которого приближался к шести футам), и столь же неторопливо произнес:
- Крайне не люблю выступать в роли ментора, но... Лучше бы тебе, благородный сэр Джеральд Томас Галахад Кэмпбелл, запомнить одну простую вещь: не стоит пугать смертью людей, которые видели жизнь со всех ее сторон. Совсем не стоит. Потому что испугаются в итоге - вовсе не они. А теперь иди, и хорошенько подумай, нужно ли приходить сюда еще раз!..
Джеральд, однако, не внял совету, продолжая давить на собеседника:
- Мой отец ; первый и главный королевский советник, и я непременно...
- И еще раз повторю тебе, - на сей раз в голосе Мастера отчетливо зазвучал холодный свист разрезающего воздух сабельного удара, - не стоит пугать словами, действиями и уж тем более - титулами людей, которые как минимум прожили на этом свете на полвека больше, нежели ты!.. Или тебя совсем не учили уважению к старшим?
- Меня учили этому... но также меня учили и тому, что никто не вправе отказывать дворянину в его желании, кроме другого дворянина!.. И я не желаю, чтобы простой кукольник читал мне нотации!.. - юноша пылал подобно костру, на котором в Городе сжигали еретиков, ведьм, некрещеных евреев и синоптиков.
- Хм... Простой кукольник, говоришь?.. - неуловимым движением все того же ножа, которым он минуту назад вырезал очередную куклу, Мастер распорол шейные завязки своего плаща, и потрясенный Джеральд увидел старый, но все еще добротный черный камзол, на котором серебром был вышит сокол, сжимающий в лапах червленую розу. – Ты все еще в этом уверен?..
- Так ты... Вы..?.. - в голосе Джеральда уже не было прежней благородной ярости - только лишь ошеломляющая подобно горной лавине догадка, а сам он смотрел на собеседника почти как на полубога. Старый Мастер поклонился - словно бы в насмешку, но тем не менее с обезоруживающей церемонностью:
- Граф Хальтенберг, князь фон Прессбург - собственной персоной...
.- Il consiglieri...
- Да.... когда-то меня звали и так. Только ради всего святого, не спрашивай меня, почему "звали", а не "зовут", почему я перестал быть Королевским Советником и стал, как ты метко выразился, «простым» кукольником, и так далее... На часть этих вопросов я когда-то ответил твоему отцу - если хочешь, спроси у него по возвращении домой. А до того, чтобы спрашивать меня о другой части - ты еще не дорос, уж прости.
- Отец столько рассказывал о те.. о вас, граф, - торопливо поправился молодой человек.
- И судя по твоей реакции на мое имя, эти рассказы состояли из одних дифирамбов…
- Отнюдь нет. Самое часто употребляемое им выражение в отношении вас было «ета долговязая сволочь». Причем именно так - "ета", а не "эта"...
По губам кукольника скользнула понимающая ухмылка, отчего Джеральду на миг показалось, что он говорит с усталой, пожившей, но все еще молниеносной и смертельно опасной змеей:
- Есть такое. Вообще-то я предпочитаю титул «чудовище», но так тоже сойдет. К твоему сведению, сэр Томас Арчибальд Кэмпбелл, восьмой граф Лорна и Ковала, советник короля Бриона, тоже отнюдь не ангел с крыльями.
- Я знаю, - Джеральд широко и как-то совсем по-детски улыбнулся, - мама до сих пор называет его «мой сложный предмет» и «юридическая скотина». Мастер, в свою очередь, ухмыльнулся еще шире:
- Сложный, это точно… Я знаю только одного человека, который может подобрать из сострадания брошенного котенка, а потом с той же легкостью спалить небольшой город, не пощадив никого – только потому, что любимая женщина пожелала и того, и другого…
- Странно… - задумчиво протянул молодой человек, - точно те же слова он сказал мне о вас, напутствуя на тот случай, если я вдруг встречусь с вами, прибыв в королевство. Но он никак не предупреждал меня, что…
- Знаю. Il consiglieri, ставший безумцем. Безумец, влюбившийся - и ставший паладином. Паладин, потерявший все, и ставший мертвецом. Мертвец, возвращенный к жизни, - и ставший Кукольником. Все это довольно сложно даже объяснить, а уж принять - тем паче… Словом, и тебе, и твоей матушке, прелестной графине Кэмпбелл, урожденной де Морбель, надлежит непрестанно молиться о душевном здравии властителя Лорна и Ковала.
- Отчего же это?.. – Джеральд судорожно сглотнул и нервно облизал как-то вмиг пересохшие губы.
- Видишь ли… - Тот, кто когда-то был il consiglieri, на миг замолчал, подбирая точные, но от этого – не менее убийственные слова, - еще в те времена, когда мы с ним были одними из тысяч бродивших по Европе рыцарей-паладинов, совершавших подвиги во славу блистательных королей и прекрасных дам – уже тогда у меня временами возникало очень стойкое ощущение, что Томас – это не кто иной, как я… просто слегка переместившийся во времени – на десяток лет, не больше. Количество, если можно так выразиться, совпадающих нитей наших судеб – иногда просто поражало воображение. А это поневоле наводит на мысли, что твоего отца рано или поздно ждет та же самая лестница– по маршруту Советник – Паладин – Мертвый Рыцарь – Кукольник… И поверь, я бы очень хотел ошибаться – но у меня такое чувство, что через несколько лет граф Кэмпбелл будет просыпаться в холодном поту от того, что будет видеть цвет слов, которыми с ним будут разговаривать души, загубленные им ради короткого взгляда и мимолетной улыбки одной единственной женщины…
- И… и ничего нельзя сделать? – юноша бессильно опустился на большой валун, лежавший около шатра старого кукольника... Он был, что называется, совершенно раздавлен и смят услышанными словами, от каждого из которых веяло даже не могильным холодом, а чем-то, что хуже и могилы, и холода – правдой.
В ответ человек, носивший в прошлом титул "князя фон Прессбург", только спокойно пожал плечами:
- Отчего же? Можно хотя бы попробовать. Судя по тому, что ты говоришь со мной и можешь до меня дотронуться (Джеральд действительно протянул руку, касаясь плеча Мастера и словно бы желая убедиться, что тот – не галлюцинация, вызванная долгим нахождением на оживленной площади в разгар жаркого августовского полудня), мы с тобой – реальны оба. А значит, твой отец действительно полюбил графиню де Морбель – ибо насколько я знаю Томаса Арчибальда Кэмпбелла, у никогда не было и не будет детей от женщины, которую он не любил бы – искренне, честно и по-настоящему. А у тебя, как я слышал, есть еще и младшая сестра…
- Есть, - голос Джеральда потеплел, растапливая тот ледяной ужас, что сковывал его последние десять-пятнадцать минут, - Синеглазка… вернее, Ирэн София Елена Кэмпбелл, четвертая графиня Арран.
- На самом деле – это очень хорошо, потому что совсем немногим дается шанс начать жить заново. Основное правило этого мира, юный Кэмпбелл, звучит очень просто – no second chance. И, как правило, тот, кто раньше всех усваивает это правило - тот и остается в твердом уме и здравой памяти. А главное – остается живым. Твоя мать сумела его спасти до того, как он окончательно исчез для этого мира… Кстати, как обстоят дела с ее здоровьем – она все так же мучается своими ужасными мигренями?..
- Хвала Творцу, уже нет!.. Отец почти три года возил ее по лучшим врачам и Европы, и Поднебесной – и теперь она совершенно здорова. Больше того – сейчас они ждут третьего ребенка, и лейб-медик королевы Джеанны говорит, что это будет еще одна девочка.
- Вот видишь… значит, твой отец – вполне счастливый человек. Потому что, повторюсь, насколько я его знаю – семья и дети от любимой женщины всегда были его главным желанием и мечтой, - Мастер давно уже сел, и продолжал вести беседу, не поднимая головы – так что Джеральд, сидя на камне, мог видеть только руки, двигавшиеся бесстрастно, точно и уверенно, подобно хирургическому ножу. Внезапно молодой человек поймал себя на мысли, что, наверное, вот точно так же – бесстрастным и точным движением Мастер мог бы перерезать горло любому, кто посмотрит не так на него… или на его женщину...
- Мог. И перерезал. Точно так же, как и твой отец, кстати… И не смотри на меня так!.. Я чудовище и сволочь, да – но не дьявол, и мыслей читать не умею (хотя многие и утверждают обратное). Просто последнюю фразу ты произнес вслух, а на недостатки органов чувств я никогда не жаловался. Вот и вся разгадка. Да, пока не забыл - у меня будет к тебе еще один вопрос.
- Какой? – юноша повернул к Мастеру смущенно-покрасневшее от собственной неловкой промашки лицо.
- Кстати, ушами ты умеешь алеть ничуть не хуже собственного папаши, - Мастер коротко и даже слегка грубовато гоготнул, отчего на мгновение стал похож на обыкновенного крестьянина, зарабатывающего себе на жизнь вырезанием и продажей деревянных фигур в шитых камзолах, - ну да впрочем, речь не об этом… Скажи – твои отец и мать часто ссорятся?.. Джеральд слегка помрачнел:
- Нечасто, но…
- Но когда это происходит, лучше бежать из замка, верно?..
- Угу, - молодой человек как-то поспешно кивнул, - только обычно в таких случаях сбегаю не я, а отец. Он дожидается вечера, поднимается на замковую стену и там – смотрит на заходящее солнце вплоть до наступления темноты, держа в руках цепочку с маленьким медальоном, который он всегда носит с собой, в кармане камзола.
- Прошлое может отпустить, но оно никогда и никуда не исчезает, - задумчиво произнес Мастер, словно бы говоря сам с собой. – А к вам в замок ни разу не приезжала невысокая зеленоглазая дама с волосами цвета спелого каштана?..
- К нам – никогда, чуть нахмурившись, решительно ответил Джеральд. – Но и я, и Синеглазка несколько раз видели ее гуляющей под руку с отцом в королевской оранжерее. И когда мы как-то раз сказали об этом маме, она поблагодарила нас, дала по целой горсти мятных леденцов каждому, а сама взбежала наверх по лестнице, заперлась там и плакала до самой темноты.
- Этого и следовало ожидать, - мрачно проговорил старый кукольник. Твой отец – самый настоящий мозговой идиот!.. Джеральд неуверенно улыбнулся:
- А вот именно так Вас называют и мама, и моя тетка – герцогиня Марго Бредалбейн, урожденная маркиза Винтер. А еще – тут он чуть замялся – они зовут Вас «плюшевым».
- Встречу – туфлей кину, - угрожающе-беззлобно буркнул Мастер. – Сколько ж можно меня плюшевым обижать?.. Добро бы еще твоя матушка, но Рыжая… хоть она и его сестра, и я ее люблю, но язва она, каких еще поискать... Сволочи гуманные!..
- Они хорошие, - в голосе Джеральда зазвучала обида и гордость за любимых женщин. – И мой отец – очень их любит, и готов за них глотку перегрызть, вот!.. – при этих словах молодой человек стал совершенно похож на шестилетнего мальчика, гордящегося своим отцом перед товарищами по играм во внутреннем дворе родового замка.
- Я в этом даже не сомневаюсь, Джеральд– ибо ни я, ни твой отец попросту не умеем любить по другому… как и жить, к слову. И потому, повторюсь еще раз – очень хорошо, что твой отец получил второй шанс, в отличие от меня. Но вот тебе – такой милости от великой Морриган можно и не дождаться. А потому помни о том, что я сказал: no second chance!..
Джеральд встал с нагретого солнцем валуна и подошел вплотную к Мастеру:
- Il consiglieri… через три дня я покидаю ваше королевство и возвращаюсь на родину… Быть может, вы поедете со мной?.. Ведь здесь, как я понимаю, вас ничего не держит – ибо король Фредерик давно покоится в усыпальнице собора Святого Генриха, а та, кому отдано ваше сердце – далеко за морем и вполне счастлива с другим, как рассказывал мне отец… Меж тем, я уверен, что и они с матушкой, и герцогиня Марго, да и Его Величество Брион Второй будут счастливы видеть вас в пределах своих земель. К тому же, совсем недавно из-за тяжелой болезни, при дворе освободилось место Министра-администратора, и вы, с вашим-то опытом и знаниями, вполне могли бы…
- Нет, не вполне... и не мог бы!..– Мастер неожиданно сорвался, отбросив в сторону нож и нервно вертя в пальцах почти совсем уже готовую куклу. - Делать мне больше нечего!.. Нас и здесь неплохо кормят!.. Джеральд невольно отпрянул в сторону: теперь вместо змеи он видел перед собой рассерженного медведя, которого зачем-то вытащили посреди зимней спячки из норы и теперь за все лапы тащили на ярмарку – на потеху публике. Впрочем, уже через пару мгновений Мастер остыл, и вполне спокойным тоном продолжил:
- Прости, юный Кэмпбелл, но то, что ты предлагаешь – слишком много для простого кукольника, и слишком мало для графа Александра Хальтенберга… И вообще, как говорил один философ из тех, что приезжали ко двору Фредерика Девятого – il faut cultiver son jardin. Так что… я останусь здесь и буду показывать в представлениях то, что когда-то не убило меня, если ты понимаешь о чем я. А поскольку ты не кто иной, как сын il consiglieri Томаса Кэмпбэлла, то ты – понимаешь, угу. Поэтому возьми лучше на память вот это, и передай отцу: «Мы все еще можем сжигать города – но лучше все-таки постараться просто жить и быть счастливыми», - и с этими словами старый кукольник протянул Джеральду только что законченную фигурку - опершегося обеими руками на меч рыцаря в черно-красном камзоле.