Услышав об Иисусе, подошла сзади в народе
и прикоснулась к одежде Его;
Мк. 5; 27
Хотя к одежде Божьей прикоснуться,
Нагими, будто прежде бысть в раю,
И стоя со свечами на краю, -
Познать, прозреть, смириться и – проснуться.
Не Божий Ветер веет с темноты,
Не Божий Глас нашёптывает морок;
Но водит нас Господь годков под сорок,
Чтоб на 60 – достигнуть Полноты.
Лишь верный Труд, испепелив беспечность,
Наполнит смыслом Божий страх и риск,
Как солнцу – тучи очищают диск
И радугой смыкают бесконечность.
Идет Господь по призрачной стезе,
Но шаг Его врубается в скрижали,
И Пять Вершин, как в йоге Патанджали, -
Горят Фавором в песне и грозе.
* * *
М. Ф. Д.
Великое семя твоей немоты
Растет, как Вселенная;
словно на «ты»
Любовь и Отечество смертью несут
Надежду и Веру на праведный суд.
Какая Мария почила в камнях,
Какая Мария танцует в огнях
Назло Саломее – без всех покрывал,
И рок в бедра дышит, как огненный вал.
И гибель неистово гложет предел,
Как мир – открывается тем, кто хотел
Узнать и увидеть, сказать и – посметь,
Вонзаясь в тебя, как горящая медь.
Ликует природа в своей простоте,
А мрачные замки вздымают лишь те,
Чья плоть не умеет желать, как дышать,
И дух – осужден без конца вопрошать
Создателя Мира – безумством войны,
Позоря Творение – срамом вины.
Так нет же позора в сращении Сил,
И Бог – отвечает всем тем, кто просил,
Сказанием Трубным в положенный час,
И нас сотрясает пророческий Глас.
Пусть так: созидается Время Начал,
Которым с природой нас Бог повенчал;
Душа обрывается, как водопад,
В бездонную пропасть – твой пепельный взгляд, -
Как будто Вселенной – не видно уже,
Галактики взмыли в крутом вираже, -
Мгновение, –
вспышка, –
и – тьма, пустота,
И плотная радость, -
ничто, чистота.
И Бог обращается в Новый свой Крест, -
И ангелов полк – покидает насест
Ликующей Вестью – в творяемый мир,
Задуманный – нами, как свадебный пир.
И всё – говорится в Словах Немоты,
Как Божия Тайна твоей наготы.
* * *
М. Ф. Д.
Лесная тропа, -
пограничный предел твоего бытия;
Босою ступней
ты неслышно впиваешь прохладу;
и будто бы я
Лечу над тобой, словно ангел,
и взмахи пахучих ветвей,
Подобные крыльям,
ручьями стекают с ресниц
в золотой суховей.
Расплавленный мир остывает;
и жёсткие слёзы вины
Ступают по горлу и сердцу,
как будто псалом глубины
Звучаньем и Светом
смягчает строение душ,
И лес отзывается телу,
и Бог опускается в глушь
Души,
словно чаща
пребудет светла и чиста:
Ладони и губы
смыкая с тобой
в завершенье поста.
* * *
М. Ф. Д.
Чья жизнь развивается морами стоп –
В тупой благодарности
смраду и пеплу, -
Не то, чтоб в поэзии сердце окрепло, -
Но только затем, чтобы праздновать «стоп»,
Как тризну верша над желаньем поблеклым,
Стремясь написать исповеданье –
«жизнь».
И светлые строки под темные ритмы
Спеша в лихорадке вписать набекрень,
Страдая всерьез, - проповедовать хрень,
Себя распиная о мудрые рифмы,
И пастою плача на шарик земной.
Неверие веры, - как жизнь после смерти, –
Прекрасный и юный, нетлеющий Дух,
Единый в себе, недоступный для двух;
Чья правда – душа,
в похоронном конверте
Несомая ангелом в небе стихов.
* * *
В атмосферу (М. П )
Крушит, как кувалдой, набат Бытия,
И черепа купол
множит раскаты;
У мира края – словно небо, - покаты,
Когда над землёю – мой опыт и я.
И я, как Денница,
рождённый для Света,
Готов и взлететь,
и стремительно пасть;
И призрачный призрак – вселенская власть –
Живых оставляет в живых – без ответа.
Лечу в одиночестве древних светил,
По-Божьи легко,
и по-дьявольски трудно,
И кто это правит
свободное судно,
Что только однажды Господь посетил?
И плачет Вселенная по-человечьи,
Галактики в бездну бросая навзрыд,
Оплакав смертями свой огненный взрыв,
Любовь как судьбу обретая навечно...
* * *
М. Ф. Д.
Смотри же, Мегера,
как хлопает утренний ставень,
И солнце играет по каплям,
проклюнувшись ввысь,
Античная завязь
крушит, набухая,
бесчувственный камень,
И падает навзничь
пред Божьим Законом
слепая корысть.
Ромашки расплавленной радостью
пятки щекочут,
И небо стекает слезами
в немые глаза,
И радужкой счастье
рисует нахохленный кочет,
Не веря себе,
словно странник,
глядя в образа.
* * *
М. Ф. Д.
Покаяться нынче – прощей пустяков,
И грех нераскаянный – был, - и таков;
Святей пересветия – Боровичи,
И в ангельских туниках
все москвичи;
На Русь снизошла, как роса,
Благодать,
Которую можно предать и продать,
И в ряд миллионов святых пошляков
Крещаются рыцари кошельков.
Паси, Богородица, славный удел,
Что веры без совести вдруг захотел,
И путь к просвещенью навеки забыв,
Анафеме предал мечту и порыв.
Некроз пониманья и рабство души,
Восторг любования распотрошив,
Мечом православным секут без разбора
И Божее Диво, и глупость позора.
И нам ли бояться сказать, чтоб забыть;
И нам ли смирять неофитскую прыть;
В великом – нам чудится срам и корысть,
Всё светлое, помнится, - проклято бысть.
Как жупел подземный – кусок кумача,
Но хочет утроба глоток первача.
Крылатое Чудо – потеряно здесь;
И – плачет, и плачет, - и присно, и днесь...
* * *
М. Ф. Д.
В мире не властны ни жалость, ни Мера,
Как в биографии Аполлинера, -
Строки слезами на буквах висят;
Баба – спохватится, - лет чрез 50.
Мир, как Дредноут, утюжащий души;
Кто прочитает, кто будет слушать?
Если тела осязают тела, -
Слово и звук – негодны на дела.
В этом народе, как в сумрачной шайке,
Только с блатным – говорить без утайки;
И не задумавшись – всё переврать, -
Что там себе – даже Богу соврать!
Не постучится хорей в поясницу,
И конденсатом души на ресницы
Не просочится божественный ямб.
Это не жизнь – лишь тиражный эстамп
На заколдованном жёстком поверьи, –
Просто печать – на людском недоверьи.
* * *
Смиренная вера сопливых сморчков
в покое и скрипе запечных сверчков
смеркается, словно извечная грусть
Угрюмой души – Православная Русь.
На землю поставлен невольничий крест –
Грядёт умыкание русских невест,
И платим неведомый миру калым,
Ведь кто-то рожает, пока мы шалим.
Шалим, предавая родные места,
Шалим, зашвырнув свою память с моста,
Шалим мы в глазницах слепых деревень,
Шалим, поедая на праздник ревень;
И гул сатанизма, что в сердце дрожит,
Уже под опорами храмов лежит.
Куда ты, опомнись, скандальный народ,
Прорви свой кандальный и смертный поход
Сквозь пляски бандитов и вой стариков
На кладбище духа в стране дураков!
* * *
Слепой суеты монолитное хитросплетенье,
Идя поперек души –
от истины к сопротивленью;
Я обретаю в себе
живую
и безнадежную
речь, -
Меч,
который из ножен –
никак не извлечь.
Господи,
где Твоей Правды
скрыты тайные всходы;
Кто вознесет псалом
«Господь воцарися,
да возмутятся народы»?!
Проникновение грешного в Божие –
мы называем: жизнь;
Жизнью ли вечную смерть называем!?
Господи, покажись!!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
С. М.
Вселенская мудрость
не катит с горы,
И точат столетья свои топоры
В часах о шершавую сложность минут,
И путь пониманья –
заржавленно гнут,
Как анкер межзвездных зубчатых колес,
Отмерив из шаг, будто пряди волос,
В спирально-трагических звёздных реках,
Зажатых в космических Божьих руках.
И – нет мне покоя, как нет тишины
В несчётности сложенной величины,
Когда ни корней, ни любви не извлечь,
Но в слух – опускается Русская Речь...
* * *
Софии М.
Для православного – как ностальгия –
Айя-София, Айя-София;
Константинополь, Буколерон,
Призрак Империи с разных сторон, –
Трубный, призывный, рыдающий глас –
Крик муэдзинов в пророческий час.
Гимн православному верному братству,
Мудрость монашества, -
скудость богатства,
Сколько веков утонуло в проливах, -
Память о прошлом – удел несчастливых...
Память и гордость – две разные птицы;
Каждой – на разные плечи садиться:
Слева – на подвиг, несчастье и крест;
Радость, удача – правый насест.
Сколько сомнений, борьбы и тревоги
Шлют человеку две эти дороги:
Мудрому – поровну ношу нести,
Счастье – от Бога, и щедрость – в горсти;
Только в пророческом сне Византия
Будит набатом слепую Россию –
Помнить Четвёртый Крестовый поход,
И – православных падений черед...
Память и мудрая гордость – в заботе,
И в глобалистском водовороте, -
Ясность, спокойная смелость в грозе,
Вера – на общей молитве в Тезе.
Ум и душа – как одна киновия, -
Айя-София, - Святая София!