В покосившейся пыльной избе,
Где на печке котел с отваром,
Я сегодня курил о тебе
Трубку мира с индейцем старым.
Я как будто куда-то плыл,
И водой становилось тело,
Не табак в этой трубке был,
А любовь в ней тихонько тлела.
На ногах я стоять не мог,
Эх, и крепок же дым пьянящий,
Не огнем я его поджег,
А искрою души горящей.
Стал отчаянно-зорким глаз,
Стал я легким и быстрым шибко,
Землю всю облетел зараз,
И увидел твою улыбку.
Сладким был этот краткий миг,
Без печали, тоски, без страха,
Но окликнул меня старик:
“Знай, дымок ведь – не твой гуахо.
Он обманет тебя, мой друг,
И затеет охоту-травлю,
Станет страшным и грозным вдруг,
Только я с ним один и справлюсь.
Не бери этой трубки вновь,
Я всё понял, так надо, родный,
Знай, не стоит курить любовь,
Едкий дым – то не ветр свободный,
Солнца луч – то не тучек гать,
Жизнь – цветок, а не только имя,
Ну зачем же цветы сжигать,
Нужно жить, любоваться ими.
На добро отвечай добром,
И печаль отгоняй порою,
Воином будь, не с ружьем – с пером,
И волшебный секрет откроешь:
Далеко, средь лугов, полей,
Где я не был, но точно знаю,
Там сверкает звезды сильней
Незабудка твоя родная.
Вспомни, как я тебя учил,
Стань свободней, честней, сильнее,
Знай: я видел ее лучи,
Милый друг мой, ты будешь с нею.
Вам застелет постель трава
Под луной, ночником висячим,
Ну, а я покурю о вас
Трубку мира с дымком горячим”.